69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой

Хоум Стюарт

Как только Алан закончил свою речь на нашем мероприятии, Дадли заявил, что читал много работ Дункана Маклина, например, «Черное логово», подробно описывавшее округу Бэнкори. В нем Маклин показывал «длинный нос» мнимо искушенным столичным читателям, сравнивая Боджи и Гэди – позади О’Беннахи – с американской рекой, которая, по его утверждению, называлась Крэнберри. Это дало Дадли возможность вдоволь посмеяться своим утробным смехом над литературными рекламщиками Маклина, продвигавшими его прозу как жестокий реализм! Наряду с Маклином, был еще один местный автор, которого манекен по-настоящему ценил, – вышедшая на пенсию учительница начальной школы по имени Дорис Дэвидсон. Эта проживающая в Абердине писательница выдала целый набор романтической классики, включая «Выступ Гэллоугейта», «Дорога в Тоуанбра», «Время пожинать» и «Воды сердца». Тогда как Маклин иронично противостоял заботам тех, кого

пресса обозначала как молодых мужчин, Дэвидсон адресовала свои фантазии тем, кто позволял клеймить себя «женщинами среднего возраста». Постоянные ссылки на «разведенных зверей», топающих домой и колотящих в двери, – часто повторяемое послание Дэвидсон, подразумевающее, что мужчины просто не могут контролировать свои сексуальные побуждения.

Рассуждения Дадли об исторических романах Дэвидсон были прерваны нашим приездом к «Сейфвею» на окраинах Инверури. Алан внес куклу в кафе супермаркета и разместил ее на стуле, пока я заказывала два завтрака. По причине раннего утра в супермаркете было не много покупателей, и меня приятно удивила амбиентность кафе «Сейфвея». Большие окна с зеркальными стеклами подразумевали избыток естественного света, и даже несмотря на то, что вид на парковочную стоянку не открывался глазу посетителей, это было приятно. Пока мы ели, Алан глумился, что у меня теперь имеются кое-какие деликатесы, имея в виду его мусорный пакет литературных отбросов. Он упомянул несколько имен. О большинстве я понятия не имела, но знала Роберта Маккрама, потому что в то время он был литературным редактором The Observer.

Еженедельная колонка Маккрама часто раздражала меня, и я прекратила ее читать ближе к концу 1998 года. Последний каплей был перл о том, что на протяжении последних нескольких лет происходило сопротивление проникновению крупных деловых кругов на книжный рынок. Временная шкала Маккрама была на несколько столетий оторвана от реальности, и я смогла только прийти к выводу, что он не знал о решающей роли, которую книга играла в развитии капитализма. Есть много способов сделать книгу первым в торговом рейтинге товаром, и целые тома написаны об улучшении этой формы товара. Я решила, что, если Маккрам не отличает своей задницы от локтя, тогда наряду с буквально всеми ведущими газетных колонок, нанятыми на Флит-стрит, он и в самом деле не заслуживает внимания. Я желаю подчеркнуть, что вряд ли Маккрам особенно страдает от неспособности выполнять свою работу. The Observer, как и огромное число других газет, предпочитает заполнять свои страницы колонками, и решающим качеством при устройстве в одну из этих регулярных кормушек оказывается склонность к эмоциональному потаканию своим желаниям, душевному стриптизу, а также отказ заниматься исследованием проблемы. От ведущих колонок ожидают, что они будут заполнять колонки словами, и, судя по этому критерию, Маккрам является превосходным профессионалом.

Алан обрадовался моему знакомству с Маккрамом и в перерывах между поглощением огромных кусков яичницы с сосиской, беконом и бобами выкрикнул сто одну гадость в адрес этого претендента на роль настоящего автора. Согласно Алану, Маккрам был оппортунистом, и это вполне очевидно по его первой книге «В тайном государстве». Якобы триллер, а на самом деле роман об офисной политике и о том, как человек продвигается вперед по бюрократической лестнице. Позиция Маккрама в отношении власти, как заметил Алан, типичное заблуждение, особенно он облажался, не поняв, что бюрократы просто действуют по сценарию. Для человека использование власти заключается в обязательной способности вызывать изменения. Литературный редактор или писатель-невидимка, который единственно следует ритуальной форме принятия решений, представляет собой уже сложившийся образчик поведения и имеет весьма небольшую реальную власть. Маккрама Алан приводил в качестве лучшего примера. Когда он был литературным редактором в издательстве Faber and Faber, его хилая попытка сломать стереотипы издательской политики окончилась полным провалом. Разумеется, учитывая связи Маккрама, ему удалось пробить публикацию своих книг и получить на них благосклонные рецензии, но его никак не назовешь человеком влиятельным. Он был бюрократом с головы до ног и никогда не будет формировать взгляды.

Алан продолжал говорить о первой книге Маккрама, укладывая Дадли в машину, и через минуту мы поехали к Брэндсбаттскому камню-символу. Он находился в жилом квартале, совсем рядом с «Сейфвеем». Одно время к Брэндсбаттскому камню примыкал каменный круг, но он был уничтожен давным-давно. Вытащив Дадли из машины, мы сделали несколько снимков. Я подумала, что Алан перейдет к коронной теме «69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой» Кевина Каллана, но ему надо было исчерпать

тему Роберта Маккрама. Когда мы снова сели в машину, он выдал серию шуток о байроновском комплексе, которым якобы страдал Маккрам. Как и Байрон, герой «В тайном государстве», разумеется, хромает, и Алан загоготал, что единственное, хромающее в этом романе, это сама проза.

К этому моменту мы уже не следовали ни маршруту Каллана, ни маршруту Тропы Каменного Круга. Алан посмеивался по поводу многих ляпов в первой книге Маккрама. Он пребывал в настоящей истерике относительно того факта, что Маккрам довольно часто использовал перечитывание своим героем Карлайла, как бы утверждая тем самым, что данный стереотипный персонаж любил историю. Автор явно пребывал в блаженном неведении, ибо, если человек хоть немного знает о предмете, он никогда не станет воспринимать автора «Французской революции» и «Истории Фридриха Великого» как серьезного историка, учитывая, что именно провалы в его последней работе сделали ее одной из любимых книг Гитлера. Как только мы достигли деревни Дэвайот, Алан заехал на парковочную стоянку у скаутской хижины. Пройдя мимо каких-то деревьев, мы оказались у каменного круга Лоэнхэд в Дэвайоте. Прямо перед нами находился «лежащий» камень с двумя боковыми и восемь других, образующих круг, внутри которого возвышалась ритуальная пирамида из камней. К востоку располагалось огороженное археологами кремационное кладбище бронзового века. Все это размещалось на невысоком склоне, к северу от которого раскинулись фермерские поля.

Алан швырнул Дадли на лежащий камень, и манекен слабым голосом объявил, что он устал и желает, чтобы мы потанцевали и поиграли перед ним. Мы повальсировали вокруг каменного круга и одновременно сорвали с себя одежду. Алан сунул свою ногу между моими бедрами, и, таким образом, наши половые органы и задницы были выставлены напоказ перед Дадли в наиболее непристойном виде. По мере продолжения наших танцев мы становились все более возбужденными, шлепая друг друга по крестцу, пока Алан не осмелел достаточно, чтобы выдернуть несколько волосков с моего лобка. Затем он нежно поцеловал мой орган, страстно вылизал его, и вскоре мы уже трахались.

Земля была неровной. Алан поднялся, сместил Дадли с его места отдыха и откинулся назад на лежащий камень. Я склонилась над ним, лаская его член и улыбаясь по мере того, как он становился все тверже и тверже. Как раз в этот момент я заметила двух девушек моего возраста, наблюдающих за нами с лесной опушки. Я подмигнула им, отогнув мягкую крайнюю плоть и обнажив огромную набухшую головку Алана, красную и блестящую, как спелая слива. Он также заметил двух наших поклонниц, указал мне рукой сесть на его лицо и позвал сюда девушек, сказав, что ему бы понравилось, если бы они поиграли с его членом и задницей. Я взобралась на лежащий камень и стала на колени над плечами Алана так, чтобы я смогла опустить мою пизду на его рот. Одна из этих девушек легла между ног Алана, подняла их вверх, вдавила его ягодицы, что дало ей доступ к его приподнятому анусу, в который она сунула свой мокрый язык настолько глубоко, насколько только смогла. Другая взяла его член в свой рот, но без мастурбации, которой, как я заметила, она тщательно избегала, когда сосала головку и нежно поглаживала яички.

Мы продолжили в том же духе еще какое-то время под нещадно палившим солнцем, пока Алан и я не испытали одновременно оргазм. Две девушки вот-вот должны были кончить, так что мы спрыгнули с лежащего камня, а они откинулись назад. Мы задрали их юбки, спустили с них трусики и принялись за работу нашими языками. Как только наши новые друзья кончили, мы привели себя в порядок и все вместе пошли к машине. Мы высадили девушек в Инверури, затем проехали мимо «Сейфвея» к каменному кругу Истер Оучкухортиз. К счастью, на дороге были указатели, так как нам пришлось проехать по одноколейке добрую часть мили. На крошечной стоянке Истер Оучкухортиз, когда мы приехали, стоял старый 2CV. Мы вытащили Дадли с заднего сиденья, прошли по дороге, свернули направо и очутились у камней. Я забыла, что Алан говорил мне о втором романе Маккрама «Утрата сердца», когда мы шли туда.

Какая-то хипповая мамочка лет под сорок обходила круг с закрытыми глазами, кладя свои руки на каждый камень, надеясь почувствовать энергетику. Значительно цивильнее выглядящий мужчина пытался развлекать двух детей. Как только малыши увидели Дадли, они захотели поиграть с куклой. Алан устроил немного чревовещания, заставив Дадли объяснить, что ему нравится резать глотки детишкам и поджаривать их почки. Дети были очарованы, их отец был благодарен за то, что получил передышку, а их мать была так поглощена своими поисками мистической энергии, что проигнорировала болтовню куклы, которую при других обстоятельствах могла бы посчитать оскорбительной.