7 интимных тайн. Психология сексуальности. Книга 1
Шрифт:
Тот самый Захер…
В своей знаменитой книге «Половая психопатия» Рихард фон Крафт-Эбинг впервые употребил слово «мазохизм», которое известно теперь всем и каждому. «Поводом и правом назвать эту половую аномалию „мазохизмом“, — объясняет в своей монографии Крафт-Эбинг, — служит то обстоятельство, что писатель Захер-Мазох в своих романах и новеллах очень часто изображал это извращение, тогда еще научно не исследованное. В отношении образования этого слова я следовал аналогии с „дальтонизмом“ (по имени Дальтона, описавшего цветовую слепоту). В последние годы мне были представлены доказательства, что Захер-Мазох не только описал мазохизм, но и сам страдал данной аномалией». И это — чистая правда. Причем, Захер-Мазох и не скрывал своей странной склонности. Да и зачем? До тех пор, пока это половое расстройство не было описано в науке, ни уголовного преследования, ни принудительного лечения он мог не опасаться. Все воспринимали это как причуду гения, недаром же его называли «малороссийским Тургеневым». Впрочем, когда Захер-Мазох все-таки узнал о проделках Эбинга, ему стало не до шуток.
Леопольд фон Захер-Мазох родился в 1835 году в Лемберге, в Галиции, где его отец был — ни много ни мало — начальником полиции. Так что, сцены из тюремной жизни запомнились мальчику еще с раннего детства. Но не в этом дело… Размышляя о своем ставшем затем легендарным романе «Венера в мехах», который от начала и до конца посвящен мазохистическим переживаниям, Захер-Мазох признался читателю в своих детских сексуальных переживаниях. И это описание, надо признать, лучшим образом иллюстрирует то, как в сознании ребенка формируется его будущая «сексуальная фиксация», эта некая неуловимая сущность его будущих сексуальных предпочтений. В этом тексте четко видно, как определяются и закрепляются в подсознании ребенка специфические характеристики объекта, которые впоследствии будут вызывать у него спонтанное и, зачастую, абсолютно неконтролируемое сексуальное влечение. Вот это детское воспоминание Захер-Мазоха:
«Это случилось в воскресенье, после полудня. Никогда мне этого не забыть. Я приехал навестить детей моей прекрасной тетушки. Внезапно вошла графиня, гордая и надменная, в своей собольей шубе; она поздоровалась с нами и обняла меня, что всегда превозносило меня до небес. Затем она воскликнула:
— Идем, Леопольд, ты поможешь мне снять шубу.
Я не заставил ее повторять дважды и последовал за ней в ее спальню, снял ее тяжелые меха, которые едва мог приподнять, и помог ей надеть ее великолепную кофточку зеленого бархата, опушенную беличьим мехом, которую она носила дома. Затем я опустился перед ней на колени, чтобы надеть ей ее вышитые туфли. Почувствовав у себя под руками легкое движение ее маленьких ножек, я совсем забылся и наградил их жгучим поцелуем. Сначала тетя посмотрела на меня с удивлением, затем она разразилась смехом и слегка толкнула меня ногой.
Пока она готовила полдник, мы изображали игру в прятки, и я сам не знаю, какой бес меня повел: я спрятался в спальне моей тети, за вешалкой, увешанной платьями и накидками. В этот миг я услышал звонок, и спустя несколько минут в комнату вошла моя тетя. За нею следовал какой-то красивого вида молодой человек. Потом она просто толкнула ногой дверь, не запирая ее на ключ, и привлекла к себе своего спутника.
Я не понимал, что они говорили, и еще меньше — что делали; но я чувствовал, как сильно колотится мое сердце, так как я полностью отдавал себе отчет в том положении, в котором находился: если меня обнаружат, меня примут за шпиона. Я чуть не выдал себя чихом, когда дверь вдруг резко распахнулась, пропуская мужа моей тети, который ворвался в комнату в сопровождении двух своих друзей. Лицо его побагровело, глаза метали молнии.
Не произнося ни слова, она резко вскочила, устремилась к своему мужу и крепко ударила его кулаком. Он пошатнулся. Из носа и изо рта у него потекла кровь. Тетя моя, однако, не казалась удовлетворенной. Она схватила хлыст и, потрясая им, указала моему дяде и друзьям на дверь. Все разом поспешили воспользоваться случаем, чтобы исчезнуть, и юный воздыхатель отнюдь не замыкал вереницу спасавшихся бегством. В этот момент злосчастная вешалка упала на пол, и вся ярость г-жи Зиновии излилась на меня:
— Как! Ты здесь прятался? Так вот же я научу тебя шпионить!
Я тщетно пытался объяснить свое присутствие и оправдаться: в мгновение ока она растянула меня на ковре; затем, ухватив меня за волосы левой рукой и придавив плечи коленом, она принялась крепко хлестать меня. Я изо всех сил стискивал зубы, но, несмотря ни на что, слезы подступили у меня к глазам. Но все же следует признать, что, корчась под жестокими ударами прекрасной женщины, я испытывал своего рода наслаждение».
Все в этом отрывке существенно и важно. Ребенок испытывал сексуальное влечение, которого он, впрочем, не осознавал, поскольку еще просто не имел соответствующего — сексуального — опыта. Когда он застал сексуальную сцену — развратную тетю с любовником, он не понимал еще толком, что происходит, но, будучи уже физиологически зрелым, стал возбуждаться. На фоне этого возбуждения его мозг жадно фиксировал различные черты возбуждающей его атмосферы — властная женщина, ее смех, ее повелительный тон, ее меха, туфли, бархат, плетка, кровь и так далее. Унижение, страх, боль — это то, что переживал мальчик на фоне своего первого, только проявившегося сексуального возбуждения.
Мозг ребенка зафиксировал каждую деталь, каждую черточку, каждый элемент общей картины своего первого сексуального вожделения. В голове возникла условная связь. Только если у собаки И. П. Павлова стимулом была лампочка, а условной реакцией на нее — слюноотделение, то сексуальными стимулами для юного Леопольда стали — меха, боль, унижения и, например, туфли на каблуках, а условной реакцией на них — возбуждение, наслаждение, сладострастие. Происходит своеобразный сексуальный импринтинг — автоматическое, бессознательное запоминание. Теперь, после пережитого, эти стимулы, подобно магической волшебной палочке, будут вызывать у него мгновенную сексуальную реакцию, полную, так сказать, боевую готовность. Впоследствии, и такое часто случается, чтобы как-то психологически оправдать свою странную чувственность, Захер-Мазох придумал целую романтическую теорию, которая объясняла природу его нестандартного чувства, и даже облек свое «извращенное» сексуальное влечение в форму художественного произведения.
По воспоминаниям Захер-Мазоха, все это случилось, когда ему уже исполнилось десять лет, то есть, он вошел во второй «критический период» своего психосексуального развития.
Объект определился!
Второй «критический период» психосексуального развития — это период пубертата, или, проще говоря, период появления вторичных половых признаков. У подростка пробиваются усы, а затем и борода, волосы появляются под мышками и в паховой области, увеличиваются наружные половые органы, у мальчиков «ломается» голос, у девочек появляется грудь. Все эти процессы обусловлены соответствующими гормональными изменениями в организме молодого человека, в нем как бы просыпается пол. Эти же гормоны, начавшие продуцироваться соответствующими половыми железами, приводят и к изменениям мозга, к появлению специфических — сексуальных — влечений. Причем, последние дают о себе знать даже раньше, чем появляются первые внешние признаки происходящих с подростком трансформаций. Ребенка уже влечет, но что, куда и почему — он не понимает. Да и откуда ему это знать? Как вы можете, например, объяснить ребенку, что такое оргазм, если он никогда его не испытывал? Конечно, этого и не нужно делать, но если бы понадобилось, то все равно — не получилось бы. Это надо пережить на собственном опыте, а поначалу этого опыта нет. Ребенок напоминает человека с завязанными глазами в незнакомом ему помещении. На что он наткнется во время своего движения? Это, в каком-то смысле, случайность.
Да, общество инструктирует юношество на предмет «правильных» сексуальных объектов — мол, женщины должны любить мужчин, а мужчины — женщин. Но не все так просто. Если спонтанное, идущее изнутри, обусловленное влиянием гормонов сексуальное возбуждение сталкивается с какими-то другими внешними стимулами, то существует риск, что именно эти — другие — стимулы и запечатлятся в подкорке подростка в качестве идеальных сексуальных объектов. Иными словами, если возникновение этого первичного возбуждения по тем или иным причинам совпадает по времени и месту с какими-то нестандартными жизненными обстоятельствами, то специфические элементы, характерные черты этих обстоятельств способны в последующем рефлекторно вызывать у данного человека сексуальное возбуждение.
Если первое сильное сексуальное возбуждение возникло у подростка в ситуации, где значимым стимулом являлся какой-то предмет женского туалета, то впоследствии этот предмет может провоцировать у него большее сексуальное возбуждение, нежели сама женщина (фетишизм). У Захер-Мазоха, например, в результате его предпубертатных сексуальных переживаний сформировалась фиксация на определенных предметах (меха, плетка, каблуки) и на переживании унижения, на чувстве боли, специфическом страхе. Если же это первичное возбуждение возникло у подростка когда он подглядывал за чьим-то половым актом и это доставило ему удовольствие, то, по итогу, он может стать вуайеристом. Если же мальчик испытал сексуальное возбуждение когда его публично раздели, то возможны проявления эксгибиционизма. Если это первичное возбуждение окажется связанным с женщиной, которая значительно старше молодого человека, то впоследствии именно такие — зрелые — женщины будут вызывать у него сексуальное влечение. В общем, тут, что называется, как карта ляжет…