7 женихов не считая мужа
Шрифт:
— Руслан не… любимец! — встала на защиту мужа и нашим чувствам. Они были искренними, чистыми и светлыми.
— Ну, никто и не говорит, что ты — такая же, как все. И, что любила, как все! Не утрируй! Но это общепринятое понятие. Так или иначе, проще воспитать теневиков, неспособными друг друга полюбить, чем не ограничивать и потом смотреть, как они погибают. Такая связь… ненормальна. Всегда. Поверь, я знаю, о чём говорю, — его загадочная улыбка была очевидным подтверждением. Я даже догадалась, о ком речь.
— Марь Иванна? — прищурилась я.
Дед
— И?.. — ждала более подробного пояснения.
— И я женился на твоей бабушке. Простой девушке.
— И она была для тебя… любимцем? — это слово ещё коробило.
— Она была любимцем, — кивнул он. — Поверь, после Маши для меня любая бы им была. Я бабушку твою холил, лелеял, — дед закинул ногу на ногу, уместив по-молодецки щиколотку на колене, и откинулся на спинку стула, глядя на меня как-то очень печально. — Всё делал, что попросит. Но это было… забавно, пожалуй, — неопределённо плечами передёрнул. — Я очень радовался, что ты встретила Руса до того, как бросилась в любовь с Кириллом. Боялся не успеть.
— С чем не успеть?
— Боялся, что ты начнёшь сходить с ума, как я когда-то… — сочувствующе покачал головой дед. Слишком уверенно, так не лгут! — А вот то, что мы вас завербовали так резко — только наш ход, во имя спасения. Сначала я надеялся, что Кир первым найдёт себе жену или любовницу, но он был удивительно верен, хотя впечатление создавал иное, а потом вы нашли Руслана. Приручили его. И ты стала его женой. Я от облегчения был готов нажраться не хуже Климова на вашей свадьбе. Это же удача! Познать любовь человека до той самой… пиковой любви… точки безысходности и невозврата.
— Понимаю, — и я кивнула, только зажато, одной ногой в мыслях. — Но при этом вы не побоялись нас вместе отправить…
— Он был тебе нужен, — вот так просто отозвался дед. — Хочу я того или нет. Правильно это или нет. ОН НА САМОМ ДЕЛЕ ТЕБЕ НУЖЕН! И я боюсь, что бы ты напридумала во сне, не будь его рядом.
Я губу прикусила, соглашаясь с правотой деда.
— Ты же без него и шагу бы не сделала. Всякий раз он был твоим с потрохами! Ты даже не старалась от этого уйти, подсознание само работало…
— И что теперь делать? — всхлипнула против воли. Ведь давала себе зарок, не сметь об этом думать и надеждами себя шпиговать.
— Как что делать? — с недоумением вторил дед. — Ребёнка рожать! И радоваться, что он не от теневика!..
— А если бы… от?..
— Он бы стал самой опасной персоной на все миры, — цыкнул дед. — Его сила… Он бы стал гонимым, как и его родители…
— Но почему бы таких не использовать в нашем деле?
— Они неуправляемы. Власть и сила, она всегда влечёт за собой перевороты.
— Но если бы его воспитали любящие родители в коллективе умных, понимающих людей…
— Далеко смотришь, Кир, — с тихой грустью перебил дед. — С таким лучше не рисковать.
— Просто это странно, дед. Если природа нас, Теневиков, создала магнитами для истинных, и мы притягиваемся с настоящей половинкой, в какой мир
— Не стоит тебе сейчас о таком думать, Кир. Оставь это на потом. А сейчас, просто возвращайся… к жизни. Я очень за тебя боюсь. И понимаю тебя. Понимаю, что сейчас ты…
— Дед, — перебила родственника, — я не боюсь с ума сойти. Уже прошлась по грани и теперь мыслю яснее ясного. Но я боюсь, что ОН ушёл с обидой. Тогда, когда у нас всё должно было получится. Когда он смог… и я была готова… — я улыбнулась. Из последних сил, кажется, из истерического несогласия с правилами моего мира. Из простой бабской истерики. — Наплевать на ваши законы. Пойти против, если вы не позволите нам быть вместе. Я была уверена, что ко всему была готова, но оказалось, нет. Требовать или ждать от Кира, что он меня примет сейчас… беременную от другого… Такой жертвы я не смею попросить.
Для меня Кирилл — нерушимая величина. Он так же вечен, как небо над моей головой, и даже намёк на то, что он исчезнет — глуп и бессмысленен.
Но он мог сомневаться в моём “люблю”, потому что я долгие годы доказывала ему своё упрямство… Он мог сомневаться… Потому что не каждому, даже самому любящему сердцу дано… любить чужого ребёнка.
— Ну всё, минутка закончилась полчаса назад, — наш разговор прервало бесцеремонное вмешательство извне. Дверь в палату распахнулась и к нам вошла Валентина Ивановна. — Сергей Викторович, ещё успеете наболтаться, я же не убивать её повезу, — коляску подкатила к моей койке. — Очень нужно проверить как там плод…
— Да я вроде не калека, — проворчала, спуская ноги, но вот встать не вышло. Слабость в теле, перед глазами карусель.
— Вот-вот, — буркнула Валентина Ивановна. Они с дедом помогли мне сесть в кресло.
— Ладно, милая, я сейчас по делам, а потом загляну, узнать, что да как, — чмокнул в щёку дед, а Валентина Ивановна покатила меня делать УЗИ.
Пока мелькали лампочки коридора, я растеряно водила глазами по встречным стеклянным дверям, пока взглядом не зацепилась за Кира. Несколько секунд зрительного контакта. Он тоже на меня смотрел. В упор, словно знал, что именно сейчас я буду проходить мимо и гляну на него. Он был на беговой дорожке…
— Стойте, — аж подпрыгнула, цепляясь в подлокотники и шею вытягивая через плечо, чтобы вновь вернуть зрительный контакт с Климовым.
— Кира, я всё понимаю, потрясение. Пробуждение, потрясение… — шагала дальше по коридору Валентина Ивановна, — но нам перво-наперво нужно убедиться в здоровье тебя и ребёнка. И Климову также необходимо обследование… А вам обоим время. Так что не лишай его этого. Такой любви как у него к тебе, я никогда не встречала. И чтобы не случилось не поправимое горе мирового масштаба, дай ему всё переварить и сделать последний рывок к тебе.