90-е: Шоу должно продолжаться 2
Шрифт:
— А что, у тебя с рукой… совсем глухо? — он озабоченно заглянул мне в лицо.
— Был у спортивного травматолога, — соврал я. — Он сказал, что в Москве операцию если сделать, то могут поправить. У нас вряд ли. Какое-то сухожилие повреждено, но для жизни не опасно, так что…
— Блин… — на лице рыжего появилось такое сочувствие, что мне даже на секунду стало стыдно. — Так обидно, наверное, дверью прищемил. Особенно сейчас, когда у нас все получается наконец-то.
— Да забей, — я махнул рукой. — Смысл переживать? Получится — починю руку, а нет — буду за вас из зала
Светы-Эклер на месте не оказалось, пришлось искать загадочную даму-цензора самостоятельно. Никогда бы не подумал, что в доме культуры столько непонятных бесполезных сотрудников. Кабинеты, какие-то тетеньки непонятные, в вязаных кофточках и с химическими баранами на головах. И с прозрачными тупыми глазами. Никто из них ни сном, ни духом про эту самую «литовку текстов». Так что нам с Бельфегором пришлось плюнуть на попытки найти нужную женщину логическим путем, и мы пошли тупым перебором. Заходили подряд во все кабинеты и задавали с порога интересующий нас вопрос.
Веру Германовну мы нашли в бухгалтерии. Даже вопрос задавать не пришлось, достаточно было открыть дверь и открыть рот.
— Ой, девочки, наверное это ко мне! — сказала «серая мышка» с куцым хвостиком на затылке и в клетчатом костюме, пошитом, наверное, еще во времена Сталина. — Мальчики, вам тексты подписать надо, да? Пойдемте тогда в мой кабинет, у меня там печать.
— Вера, а что дальше-то там было? — спросила одна из клуш за конторскими столами. — Бросил он свою стерву-то?
— Вернусь и доскажу, — сказала Вера и помчалась по коридору, цокая каблуками. — Ребятишки, сейчас я по-быстрому печати поставлю, и идите с богом.
— Даже читать не будете? — спросил я. Бельфегор посмотрел на меня испуганно.
— Ой, да некогда мне, — отмахнулась Вера. — В газетах пишут страсти всякие, по телевизору ужасы передают, а я на что должна проверять? На орфографические ошибки что ли?
Она засмеялась. Смех был приятный. Наверное, и сама она выглядела бы куда симпатичнее, если бы одевалась и причесывалась не как конторская крыса, а… Сколько ей лет, интересно? Лет сорок?
Звякнула в руках женщины связка ключей, дверь скрипнула и распахнулась. Кабинетик был такой крохотный, что мы вдвоем с Бельфегором заняли практически все свободное пространство перед ее столом. А Вера, тем временем, грохнула ящиком, достала металлическую печать с чернильной подушечкой. Ловко пропечатала на каждом тексте штамп «одобрено» и круглую печать ДК профсоюзов. И поставила на каждом же листе свою подпись. Уверенно и быстро, чувствовалась рука профессионала.
— Все, держите! — сказала она.
— Спасибо! — пискнул Бельфегор.
— Если хотите специально поблагодарить, то цветы и конфеты я не пью, — засмеялась она. — Все, мальчишки, бегите на свои репетиции, меня люди ждут!
Она буквально вытолкала нас за дверь и умчалась обратно в бухгалтерию.
— А я ведь принес все песни, — сказал Бельфегор, перелистывая пропечатанные страницы. — Даже свои, которые Астарот петь не хотел.
— Теперь это одобренный государством репертуар, — хохотнул я и хлопнул приятеля по плечу. — На будущее пригодится. Нам еще на новогодней вечеринке в военном
— А нас там точно не побьют? — фыркнул Бельфегор.
— Смотря как сыграете! — засмеялся я. — Ладно, потопали в «Петушок», я с оператором договорился там встретиться.
Кафе «Петушок» рядом с кинотеатром «Россия» было местом культовым еще с восемьдесят лохматых годов. А может даже и с семьдесят лохматых, просто я там раньше не был. Место задумывалось как детское кафе-мороженое, но то ли по чьему-то недосмотру, то ли наоборот такой и был план, работало оно допоздна, так что его облюбовали в качестве штаб-квартиры и места встречи всякие представители неформально настроенной молодежи. Сотрудники кафешки быстро смекнули, что хайрастый и обвешанный феньками народ может быть гораздо выгоднее, чем родители с детишками, и принялись приторговывать бухлом из-под прилавка. В общем, все в выигрыше.
Я в старшей школе к неформалам не относился, но само место, ясен пень, знал. И даже как-то сходил на экскурсию, чтобы посмотреть на настоящих панков. Но то ли мне не повезло с днем недели, то ли я просто слишком многого ждал от новокиневских нефоров, но никаких чуваков с ирокезами, как на фото из молодежных журналов, я там не увидел. Панками там называли просто бухих и шумных ребят. С которыми мы в результате еще и подрались.
Сейчас мы с Бельфегором смотрелись как типичные завсегдатаи «Петушка», хотя ими не были почему-то.
Уже вечерело, так что публика начала сползаться на огонек. У входа на тротуаре уже топталась компашка даже каких-то смутно знакомых личностей. Кажется, виделись уже. Или на «Рок-провинции», или у Боржича.
— А как мы узнаем этого оператора? — озабоченно спросил Бельфегор. — Тут же народу толпа…
— Спокуха, — подмигнул я. — Я знаю, как он выглядит. Вон он сидит, за угловым столиком.
Мы протиснулись через броуновское движение неформалов, которые выглядели так, будто только проснулись. А может и не только выглядели, а так оно на самом деле и было.
— Привет, Костян, — я плюхнулся на свободный стул рядом с блондинистым пареньком самого невинного вида — высокий тощенький очкарик с аккуратной стрижкой. На столе перед ним — вазочка-креманка с мороженым, посыпанным шоколадной крошкой. В руках — книга. Толкиен, «Братство кольца». — Это я тебе звонил сегодня.
— Подожди, а я тебя где-то видел… — прищурился он.
— Ну так да, — усмехнулся я. По телефону я не говорил, кто сдал мне его контакт. — В «Самсоне». Ты туда с Бобой пришел. Ну, с Вадимом.
— Точно, — энергично кивнул он. — Я еще подумал, что ты как-то совершенно неуместный какой-то. Так что за дело?
— Профессиональное, — сказал я. — У нас есть рок-группа, и мы хотим снять клип на одну из своих песен. А ты вроде как оператор, я правильно понял?
— Ну… вроде того, — снова кивнул он. — Только я за бесплатно не работаю.
— Я догадался по обстоятельствам нашей встречи, — хохотнул я и подмигнул. Костя остался невозмутимо-серьезен. — Мы же затем и встретились, чтобы условия обкашлять. И понять, по карману ты нам или нет.