90-е: Шоу должно продолжаться 8
Шрифт:
— Решают все равно люди, — сказал я вполголоса и снова нажал на play.
«Ангелочки» замолчали и снова уставились на экран.
Там была сцена в парке. Иногда кадр менялся, выхватывая лица крупным планом. То музыкантов. То актеров. То случайных прохожих. Взрослых. Детей.
Ближе к концу парк сменился обычной улицей, Комсомольским проспектом. Похоже, Стасу для монтажа не хватило кадров, он схватил камеру и вышел снимать на улицу вечером.
Получилось… Ну, в целом, довольно стильно.
И, пожалуй что, сильно.
И шаги еще эти. Словно поступь эпохи перемен, наступающая на обычных людей и превращающая их в чудовищ.
С одной стороны, вроде бы банально. С другой… Но ведь банальность — это и есть какая-то мысль, идея или общее место, которая до всех доходит, а не только до избранных.
Вот если, допустим, взять того же монаха, то песня эта начинает переливаться всеми красками и смыслами, которые в нее заложил Кирилл, только в том случае, если слушающий знает, кто такой Крамер, его биографию и тот факт, что он был одним из авторов «Молота ведьм». И что именно из-за этой книги заполыхали костры по всей Европе, на которых этих самых ведьм взялись сжигать.
А если он не знает этой всей исторической подоплеки, то песня его и не тронет.
Ну, то есть, может и тронет, но только как история какого-то монашка, которому шаловливые деревенские девки показали сиськи, а он обозлился, потому что целибат, все такое… Хотя, стоп. Что такое «целибат» тоже нужно знать.
Хм, интересный вывод напрашивается по этой логике.
Чем проще посыл, тем большему количеству людей песня может запасть в душу. Тронуть, так сказать, те самые глубокие струны, отозваться, как выразился Семен.
«Так мы до лилипутов дотрахаемся», — мысленно усмехнулся я, покрутив в голове примитивный мотивчик «Руки вверх».
Хотя, если вспомнить, огромные толпы народа, в едином порыве орущие «крошка моя, я по тебе скучаю, я от тебя письма не получаю», то все равно выходит, что выкладка верна. Потому что количество скучающих по своей крошке плюс эти самые «крошки», которые мечтают, чтобы о них скучали, всегда неизмеримо больше, чем те, кого всерьез волнуют переживания некоего Генриха Крамера, который мало того, что уже помер, так еще и…
— В новостях масленицу хуже показали, — сказала Ева. — Отличный клип, Стас, ты просто супер.
— Да, Стас, поддерживаю, — вынырнув из своих размышлений, сказал я. — Прямо в чем-то пир во время чумы получился. Сильно.
— Все-таки надо было поснимать на сцене, — вздохнул Бельфегор. — Не хватает чего-то…
Стас сидел в кресле и все это время молчал в задумчивости. Сначала, после первого раза, когда «ангелочки» наперебой принялись высказывать недовольство, он вообще надулся и, кажется, чуть не ушел. А потом забился в кресло и молча там сидел.
— Стас, они не тебя критикуют, — сказал я ему на ухо, когда клип крутился четвертый раз. — У них когнитивный диссонанс. Песня им не нравится, а слушатели в восторге. Вот их и шатает. Ты не бери в голову, пожалуйста. Клип великолепный вышел.
— Да я понимаю, — Стас вздохнул. — Просто, блин… Как по мне, так и песня отличная вышла. Лучшая, даже.
— Тсс, — я подмигнул. — Это ведь как говорить человеку, который не нравится себе на фотографии, что он отлично получился. Ты ему: «О, какой потрясающий кадр!», а он хмурится и говорит: «Удали немедленно!»
— В каком смысле «удали»? — недоуменно спросил Стас.
— Я хотел сказать… эээ… — я засмеялся. — Выброси и никому не показывай.
— Про фотографии — это прямо в точку, — фыркнул Стас. — Особенно с девчонками трудно. Мы для зачета когда снимали, столько было слез. «Ой, я на этой фотке толстая получилась!» А как она могла по-другому получиться, если она толстая?
— Так и здесь, — покивал я.
— Ну да, понимаю, — Стас снова насупился.
— Кстати, у меня для тебя есть работа, — сказал я. — И еще для Кости, наверное.
— Костя дорого берет, — покачал головой Стас.
— Но он хорош? — спросил я. — Валяй, скажи свое мнение, ты точно в этом лучше разбираешься. Он стоит своих денег, или ему просто повезло в струю попасть.
— А что надо будет снимать? — спросил Стас.
— Концерт на «муке», — ответил я.
— Ну… — Стас помялся. — Костя реально неплох, тут ничего не скажу. Но если концерт снимать. И лишние деньги есть, то лучше Вадима Денисовича позвать.
— Это ваш препод? — уточнил я.
— Ага, — кивнул Стас.
— Не, — я покачал головой. — Мне нужны съемки рок-концерта, а не программы «Спокойной ночи, малыши».
— Да не, он нормальный дядька, — Стас снова посмотрел на уткнувшихся к экран моей видеодвойки «ангелочков». Но было заметно, что ему приятно, что я не согласился.
— Слушай, давай так, — я похлопал его по колену. — Смотри, мне нужна идеальная запись с сольника «Ангелов» на «муке». Чтобы и общий план, и крупные планы и все прочие спецэффекты тоже были. И чтобы было современно, если ты понимаешь, о чем я. Там зал отличный, для рок-концертов просто идеальный. Хочется выжать из него визуальный максимум. При этом денег у меня не то, чтобы много, но потратиться на хороший резельтат я готов. Я костиных работ не видел, а вот твои видел, и они хороши. Возьмешься сделать нам красивый концерт?
«Ангелочки» опять громко заспорили. Настолько, что даже отвлеклись и не нажали на паузу.
Я перебежал дорогу и направился к рок-клубу. Фасадом он был повернут на юг, так что крыльцо и тротуар перед ним от снега очистились почти полностью. Почерневшие сугробы остались только за разлапистыми елками.
Ясен пень, на залитом солнечными лучами крыльце тут же материализовалась внушительная тусовка патлатой молодежи. Часть — музыканты из рок-клуба, часть — сочувствующие и поклонники. Чисто внешне они друг от друга мало чем отличались.