90-е: Шоу должно продолжаться 9
Шрифт:
Француз как-то ухитрился пройти в ресторан незамеченным. Среди второй волны, не иначе. Никто не заметил, как он поднимался, а тут — хоба! — и вот он уже за столом сидит.
— Вовчик, пора! — Боба тряхнул меня за плечо. Глаза дикие, напряженный такой. — Слушай, а можешь у Астарота вашего рогатую эту штуку на башню? Чтобы я, в натуре был, как рокер?
— А сам что не попросил? — усмехнулся я.
— Да я перед ним робею, в натуре, — Боба бросил опасливый взгляд в сторону ширмы. — Он как зыркнет, так все время кажется, что проклятье какое наслал. Так и хочется за лоб схватиться, чтобы проверить, не отрос
— Заметано, будут тебе рога, — сказал я.
— Тогда пойдем, — Боба шагнул к сцене. — Хотя нет, подожди… Сейчас я водки хряпну для смелости и приду. Ты выгоняй там своих, пора начинать уже!
Я направился к ширме, но по дороге меня перехватил Валера.
— Володя, у меня вот какой вопрос есть… — сказал он.
— Все как договаривались, — отмахнулся я. — Сейчас Боба споет стартовую песню, а потом…
— Да нет, я не об этом, — скривился Валера. Сегодня он был одет в серый костюм с серебристым отливом и пронзительно-фиолетовый галстук. Но выглядеть лучше от этого не стал. На его фигуре толстенького младенчика костюм сидел плохо, а манера перетягиваться ремнем по максимуму превращала его живот в два живота. — Ты не против, если ребята из «Изумруда» тоже за стол пройдут? Скажешь своим, чтобы не обижали?
— А они до сих пор в коридоре топчутся? — удивился я. — Надо же, скромные какие. Пойдем я их представлю по-быстрому…
«Ангелочки» сначала вышли на сцену по-тихому, никто даже внимания не обратил. Ну мало ли, кто-то там на сцене шебуршится, что-то настраивает, что-то подключает. Обычное дело.
— А барабанов не будет что ли? — вдруг спохватился Боба, до этого старательно примерявший у зеркала рогатый шлем Астарота. Шлем болтался, голова Астарота была здорово больше.
— Драммашина будет сегодня, — сказал Бегемот. — Сцена слишком маленькая, установка туда не влезет.
— Не понял? — нахмурился Боба и повернулся. Рога тут же сползли на бок.
— А тебе и не надо, — вмешался я. — Ты лучше шапку под шлем поддень. Лучше будет держаться.
— А поменьше нету? — Боба поправил шлем и снова посмотрелся в зеркало. — Не, ну в натуре же круто, а! Выгляжу как этот… настоящий викинг!
Объяснять ему, что викинги никогда шлемов с рогами не носили, я не стал. Чем бы дитя не тешилось…
Бельфегор показал мне большой палец, и я подал световику знак. Мол, врубай уже, пора. Тот понимающе кивнул, и над крохотной ресторанной сценой зажглись многочисленные прожектора. Включая тот который был направлен на дискотечный шар. По залу поплыли световые пятна.
— Раз-раз… — сказал в микрофон Боба. На весь зал, потому что он тоже был подключен. — Дорогие гости, всем наше здрасьте! Сегодня у нас с вами отпадный повод собраться, в натуре. Я бы даже сказал, лучший повод!
Боба прикрыл микрофон рукой и возмущенно произнес:
— Я не понял, почему на нас никто не смотрит? Мы тут с вами рокеры или где?
— Я Вадиму говорил, что лучше бы я начал, — зашептал мне на ухо Валера. — Но он уперся, мол, сам с усами! Надо было профессионалам доверять работу, верно я говорю?
Я ничего ему не ответил. Вообще не люблю обсуждать, как могло бы быть гипотетически, если бы кто-то сделал по-другому. На самом деле, Боба был не вполне прав. Гости Француза, да и он сам тоже, свет на сцене очень даже заметили. Кто-то уже
— Я не понял… — Боба посмотрел на меня. Потом на «ангелочков». — Я, в натуре, столько репетировал не затем, чтобы меня тут никто не слушал.
— Не переживайте, сейчас мы привлечем их внимание, — спокойно сказал Кирилл. Улыбнулся по-детски так, подмигнул. Поднял гриф гитары вверх и выдал такой оглушительный запил, что в ресторане, кажется, все стены затряслись.
Глава 24
— … когда конкретные проблемы,
Француз поддержит и поймет.
И нам не надо мутной темы,
А только лишь наоборот!
И когда буду жрать от пуза,
Позову Француза!
Боба пел старательно, сжимал микрофон обеими руками. Даже со стороны было заметно, что ладони у него вспотели. Но силы его голоса было явно недостаточно для драйвовой мелодии. На втором куплете Астарот вышел из-за ширмы, и они с Надей принялись подпевать в один микрофон.
Парни из «Самсона» в первые минуты слегка обалдели, но сориентировались быстро. Повскакивали, вытащили на танцпол Француза. На втором припеве уже орали все хором. А в конце затребовали припев еще трижды.
Зрелище толпы здоровых мужиков в элегантных костюмах, колбасящихся перед крохотной сценой, размахивающих «козами» и норовящих хлопнуть своего интеллигентного босса по плечу — это тот еще цирк, конечно. Камеру я сегодня от греха подальше не взял. Взрывоопасная публика, все-таки. Сейчас немного об этом жалел. На будущем ютубе это была бы просто бомба, конечно.
— Ну ты даешь, Боба! — Француз покачал головой. Пожал Бобе руку, потом дернул ближе к себе, обнял и похлопал по спине. — Честно скажу, удивил, удивил…
— Да я же от чистого сердца, в натуре! — Боба прослезился, шмыгнул носом, смахнул слезы тыльной стороной ладони.
— Бляха, во ты даешь!
— … когда я буду жрать от пуза…
— Братаны, а можно я тоже в микрофон?
— Слышь, пацан, а гитару дашь подержать?
— Да я, в натуре, сам в шоке!
Братки были еще не пьяные, просто взбодрились от песни и торопились всячески свои эмоции высказать. Так-то сейчас по плану должен был выйти Валера, сказать всякие поздравительные слова, а потом еще пара песен «ангелочков». Собственно, суперхит Новокиневска «Темные тени» и еще одна. Но Валера куда-то делся, среди тусующихся за ширмой рокеров и музыкантов «Изумруда» его костюма с отливом было не видать. А играть «ангелочки» не могли, потому что разшалившиеся братки лезли на сцену, норовили похлопать парней по плечу, «а сделай мне фото, будто я, в натуре, тоже музыкант!»
Сегодня я в качестве ведущего не планировался, но дальше тянуть уже было нельзя.
— Извините, разрешите, пропустите, пожалуйста! — я протиснулся через толчею возле сцены, аккуратно и вежливо оттер от микрофона квадратного мужичка с бритым затылком и в златой цепи на бычьей шее. Взял микрофон.
— Братаны и братанессы, всем алоха! — громко сказал я и дернул микрофоном так, чтобы колонки завизжали. Шум и гомон слегка поутих. — До нашей рок-бригады дошел слух, что сегодня день рождения самого настоящего в мире Француза! Это правда?