90-е. Шоу должно продолжаться 3
Шрифт:
Следующий час я бродил по квартире, глядя на всех сквозь окуляр видоискателя.
— … басист набухался и лежит заблеванный. Прикинь? Нам на сцену через полчаса, а он — в говно! Что делать? Потащили в туалет. Илюха здоровый же, черт! Отбивается. Еще и блюет по дороге. А там в туалете еще и раковины нет!
— В смысле — нет? А куда делась?
— Да в душе не ковыряю! Выломали когда-то, а чинить не стали. В общем, представляешь, клетушка с собачью конуру, один унитаз, нас двое и блюющий Илюха. Мы его башкой в унитаз суем, а он до воды не достает. Мычит только что-то. А мы сами тепленькие уже были, так что не сразу догадались, что за шнурок дергать надо.
— В смысле — смывать?
— В общем, картина маслом — Илюха лежит мордой в унитаз, Краб его коленом прижимает сверху, чтобы не выскочил. И я дергаю за шнурок, потом жду, когда вода снова наберется, и опять дергаю. А тут по коридору идет директриса…
Деревянный узор паркета, исписанные стихами и философскими высказываниями обои. Это я услышал в коридоре громкий смех и двинул туда.
— … никто же потом не найдет свои!
— Нееет, ты не понимаешь! Это мое творческое высказывание!
У двери высится пирамида из сапог, ботинок и прочей обуви. Творец этой инсталляции ползает рядом на четвереньках и пытается пристроить на вершину красный женский сапог с устрашающей шпилькой.
Интересно, где Сэнсэй? Воспользовался суматохой и спать сбежал? Надо на кухне проверить.
А вот и он, точняк. Сбились в тесный кружочек, в центре — эмалированный тазик, в нем стоят и плавятся три свечки. Блин, ни хрена ведь на записи видно не будет! Иногда пламя выхватывало из темноты сосредоточенные лица.
— В шуме воды я всегда слышу какую-то музыку, — почти шепотом говорил Сэнсэй. — Когда закипает чайник или душ льется. Она звучит очень тихо, едва слышно. Всегда хочется выключить воду, чтобы можно было ее разобрать. Но…
— Если воду выключаешь, она тоже замолкает… — подхватил Бельфегор.
— На самом деле музыка звучит все время, — продолжил Сэнсэй. — Но ее так много, что она заглушает саму себя. И чтобы расслышать отдельные ноты, нужно сосредоточиться…
— Или включить воду… — сказал кто-то из темноты, по голосу не опознал, кто именно.
— … и вода войдет в резонанс с нотами, и ты услышишь мелодию, — закончил мысль Сэнсэй.
Подключение камеры к телевизору оказалось тем еще квестом. Инструкция, к счастью, оказалась на английском. Приятель мамы приволок из Японии экспортный вариант камеры. И по инструкции все было вроде понятно. Воткнуть, нажать, готово. На практике же… В общем, я так и не понял, в какой момент камера перестала кочевряжиться и выдала на экране движущиеся картинки с вчерашнего ночера.
Первый блин, можно сказать.
На самом деле, качество картинки неожиданно оказалось даже лучше, чем я думал. Только вот снимать мне еще учиться и учиться. Это в моем телефоне в далеком будущем будет встроенный стабилизатор. А тут все подергивания и подрагивания пальцев были видны на экране без всякой маскировки. И еще, надо запомнить на будущее — камеру вести нужно мееееедленнее. А то эти размазанные перескоки у кого угодно морскую болезнь вызовут. Но сочные сценки попадались. Как Астарот говорил тост, например, неплохая сценка. И танцующая в темноте с двумя свечками девушка. Под Dire Straits.
Годится. Атмосферная квартира. Не очень трезвые, но вполне внятные разговоры. Байки, рассказанные с экспрессией. И даже немножко компромата.
Я написал на подкассетнике сегодняшнюю дату. Подумал и добавил — афтепати отчетного концерта рок-клуба. Сэнсей.
Надо бы озаботиться запасом этих кассет, вот что. А это не такая простая задача, как кажется на первый взгляд. В свободной продаже я пока что их вообще не видел. Может быть, в Москве уже и открылись всякие фирменные магазины зарубежной техники, но в Новокиневске пока что ничего такого не было. Значит надо будет на рынке этот вопрос поднять. Во-первых, Серега из ларька звукозаписи может знать. Он же где-то кассеты пустые оптом покупает. Может быть, там же и мини-VHS есть? Ну и можно еще у тех, кто в Москву мотается попросить.
Я отсоединил камеру от телека. Воткнул батарею в зарядник. Выдохнул.
Переодеться, пообедать и мчать обратно в «нехорошую квартиру». Будить спящих и перемещаться в студию к Шутихину.
Какой-то такой план дальнейших действий.
Я потянулся, зевнул.
Забавно. Есть понятие фантомной боли. А у меня — фантомная усталость. Каждый раз, когда я сплю вот так, урывками, и ношусь по городу, как с подожженным хвостом, я как-то автоматически себе представляю, как бы я себя чувствовал в своем прежнем теле, которому полтос. У меня бы ныла поясница, в голове клубились мутные облака, и соображалка работала бы с перебоями. Вот и сейчас я совершенно машинально мысленно застонал, что опять предстоит бессонная или почти бессонная ночь. Вот только состояние для нытья не подходило. Чувствовал я себя вполне бодро, даже, я бы сказал, задорно. На краю мыслительного процесса даже вспомнилось, что студия Шутихина в соседнем подъезде от квартиры Евы. А значит, когда станет скучно, можно будет тихонько вместе с ней ускользнуть, и…
Классно быть молодым, вот что!
Как бы иллюстрируя свой боевой настрой, я несколько раз упруго присел, принял упор лежа, отжался десяток раз. Прыжком поднялся на ноги.
И направился на кухню, насвистывая «Шоу маст гоу он…» тихонечко.
Сестра вернулась из школы в тот момент, когда обед свой я как раз наливал себе чай. С грохотом сняла ботинки, пробурчала что-то, невнятно, но зло. Прогрохотала пятками до своей комнаты, грохнула дверью. «Видимо, не задался денек у сеструхи…» — подумал я, не отрывая глаз от книжки. Заразился маминой привычкой читать за едой. Неплохой способ разгрузить мозги и купировать свою ломку по гаджетам, которая периодически давала о себе знать. Сегодня мой обед проходил под «Таинственный остров» Жюля Верна. В детстве его до дыр зачитал. Но сейчас тоже идет с удовольствием.
В глубине квартиры скрипнула дверь, и снова раздались шаги. Теперь уже более спокойные. Крадущиеся такие.
— Привет, — хмуро сказала сестра, стоя на пороге кухни.
— Угу, — кивнул я. — Там в холодосе есть котлеты с гречкой и салат еще.
— Я не хочу, — скривилась Лариса, продолжая стоять у меня над душой.
— Чайник горячий, — добавил я. — И полкоробки птичьего молока еще осталось.
— Да не хочу я есть! — отмахнулась сестра.
— Окей, — кивнул я и оторвал взгляд от книжки. — А чего тогда хочешь?