90 миль до рая
Шрифт:
Элиан грустно присел на покрытый водорослями и мхом, обточенный водой единственный здесь плоский камень. Он крепко задумался.
Что же попросить у святого Кристобаля? И почему он установил такие жестокие правила, разрешив загадывать лишь одно, самое сокровенное желание? Элиансито размышлял молча, пока не почувствовал, что от здешней сырости его начинает знобить.
И тогда мальчуган решительно встал с плоского камня, прислонился к стене и, прикрыв уста ладонью, прошептал:
– Святой Кристобаль, я пока не могу выбрать из всех своих желаний самое важное, и поэтому я хочу попросить тебя
Мальчик вышел из пещеры весь в слезах.
– Что случилось? – недоумевая, спросил отец.
– Я проморгал свое желание, – горько рыдал Элиан. – Я попросил святого Кристобаля только о том, чтобы вернуться.
– Вернуться? – повторил за сыном отец. – Отличное желание – вернуться. И что же тебя так расстроило?
– Как же ты не понимаешь?! Значит, я ничего не получу. Просто вернусь, и все. И у меня не будет ни велосипеда, ни Микки-Мауса, ни мачете в кожаном чехле… – Струйки слез, имитируя маленькие фонтанчики, выпрыскивались из глаз.
Папа развел руками, не ведая, что предпринять, чтобы успокоить сынишку.
– Постой, постой, – вклинился в разговор находчивый дядя Педро, – а что у тебя в руке?
Элиансито разжал кулак. На детской ладони блеснула монета в двадцать пять сентаво, выданная отцом перед визитом в тайное убежище корсаров.
– По правилам просьба вступает в законную силу лишь после уплаты налога святому Кристобалю. Раз деньги на месте, значит, и желание ты не загадывал, – обстоятельно, поглаживая ус, молвил друг отца. – А то, что ты попросил о возвращении сюда, так это святой Кристобаль считает обязательным для каждого, кто к нему приходит.
– Как это? – все еще не веря своему счастью, но уже не плача, крякнул Элиан.
– Атак, – продолжал дон Педро, находя все новые аргументы, – вот если бы ты не вернулся, чтобы поблагодарить его за исполнение твоего желания – вот это было бы плохо. А если человек очень благодарен, так он может хоть сто раз возвращаться сюда. И уж тем более, если он еще не определился с тем, чего хочет больше всего.
– Ура! – закричал Элиан, на радость Хуану Мигелю. – Так, значит, возвратиться – это нежелание!
– Это твое законное право, – подтвердил Педро.
…Перед тем как взять курс на запад, дон Педро бросил якорь неподалеку от маяка. Солнце садилось, был полный штиль, и друзья решили искупаться. Дядя Педро снял спасательный круг с рубки и швырнул его вдаль.
– Я тоже хочу, – жалобно пробормотал Элиансито.
– Уже стемнело, и в открытом океане детям купаться не безопасно, – запретил отец, а сам нырнул в воду. Следом плюхнулся за борт дядя Педро.
Педро долго греб под водой, приближаясь к спасательному кругу, и его лысая голова показалась над поверхностью лишь спустя пару минут. Хуан Мигель проплыл ярдов пятьдесят кролем, затем развернулся и поплыл обратно брассом. Опершись на борт ладонью, он хотел было оттолкнуться, чтобы проверить себя в баттерфляе, но ростки тревоги мгновенно проросли в его подсознании. На катере было подозрительно тихо. Обычно комментирующий все и вся Элиансито не издавал ни звука. Не
– Элиан! – позвал отец. Тишина в ответ.
– Элиансито! – громко прокричал Хуан Мигель. – Не шути так!
И снова ничего. Ни слова.
– Хуан Мигель! Он в двадцати ярдах от кормы! Быстрее! – донеслось сзади. Это что есть мочи орал Педро, заметивший бултыхающегося в воде мальчугана. Круг уже летел в ту сторону, однако приводнился футах в десяти от мальчишки. Элиансито увидел его, но был уже не в состоянии до него доплыть. Он захлебывался водой и при этом не издавал ни звука.
Отец спешил на подмогу. Между ним и мальчиком было ярдов тридцать и… спасательный круг. Интервал сокращался. Но силы Элиана окончательно иссякли… Сердечко тарабанило, как рокочущий пулемет. Правую ножку свела судорога. А папы все не было…
И тут вдруг откуда-то вынырнул спасательный круг. Он приплыл сам. Оставалось только схватиться за него. Что Элиан и сделал. Все… Он в безопасности. Это папа изо всех сил толкнул к нему круг, так сильно, что спустя мгновение он был рядом. Потом приплыл и сам папа и потащил его вместе с кругом к катеру. Уже на борту папа обнимал его, целовал, вытирал полотенцем и приговаривал:
– Любимый мой, сыночек мой…
Дядя Педро деловито заводил мотор, ругаясь и кряхтя в такт рыкающим поршням в машинном отделении.
– Прости меня, пожалуйста, папочка, – засопел очухавшийся от шока мальчуган.
Но отец, похоже, не держал на него зла. Совсем наоборот, папа гладил его по голове и винил себя в случившемся:
– Куда меня понесло, я бы себе не простил… если бы…
«Странно, – подумал тогда сорванец, – папа, наверное, накажет меня потом за непослушание».
– Озорник! – ворчливо буркнул сквозь усы дядя Педро, взяв пеленг на запад. Элиан уже соскучился по маме, по бабушкам Ракель и Мариэле, по Карденасу с его разноцветными домами и асфальтированными калье, полными конных экипажей, беспечно озирающихся велосипедистов и беспокойных ватаг детворы.
К ночи волны усилились, и, глядя на надвигающуюся тучу, папа принял решение заночевать у друга Педро:
– С океаном шутить нельзя, особенно когда он предупреждает непогодой о серьезности своих намерений в отношении шторма. В Карденасе будем завтра.
«Какой замечательный выдался денек! Надеюсь, папа не обиделся и мы обязательно вернемся вместе…»
…Выйдя на крыльцо своего скромного жилища, Хуан Мигель вдохнул полной грудью свежего воздуха и, бросив взгляд на небесное буйство красок, остался в восторге от увиденного. Сегодня прекрасный день. Как раз для того, чтобы нагрянуть в гости к ныряльщику Педро снова.
Через улицу он заметил дородную фигуру доньи Марты. Хуан Мигель крикнул ей: «Буэнос диас!» Она скупо отреагировала на приветствие соседа подобием кивка и спешно шмыгнула в дверь своей хибары. Донья Марта и раньше не отличалась особой разговорчивостью, поэтому Хуана Мигеля ничуть не удивила странность в ее поведении.
Он тоже вернулся в дом, чтобы принести кофе с сандвичами в постель своей Элисабет. Опять забылся – они в официальном разводе. У него ведь есть Нерси, и у Элис наверняка кто-то появился. Пусть она будет счастлива с другим, раз у них ничего не вышло…