90 миль до рая
Шрифт:
– Я понял, Фидель. Мне льстит, что ты сравниваешь меня с Черчиллем. Но ты забыл – меня с ним связывает не только воинственность, но и страсть к кубинским сигарам, – гордо поднял голову Че, услышав в словах друга нотки старых разногласий. – Свою энергию хаоса я выплесну за пределами Кубы. Я тоже не хочу стать обузой для народа, ставшего мне родным. Я также, как ты, не вынесу неблагодарности кубинцев.
– Ни к кому другому Куба не будет испытывать большей благодарности, чем к тебе, мой брат. Ты будешь сражаться далеко от этих берегов, но ты будешь вести
Боялись ли в действительности людской неблагодарности два этих героя? Мог ли Фидель впасть в депрессию в случае, если народу надоест отвоеванная для него свобода? Нет, Фиделю это не грозило. Подобное состояние не распространяется на философов и стоиков. Эрнесто черная неблагодарность толпы была не страшна по иной причине – он твердо решил убежать даже от намека на такое проявление человеческой слепоты.
Однако в беспорядочной трассе его замысловатых передвижений обнаружилось большое количество стартов, но абсолютное отсутствие финишей. Успешно удаляясь от возможной неблагодарности кубинцев, он неожиданно быстро наткнулся на непроходимые дебри и болота незнакомого ландшафта и стены отчуждения, воздвигнутые местными крестьянами.
Конголезцы вообще не понимали, чего от них хотят эти одержимые кубинцы. Хотя врачующего в их деревнях Че они безусловно уважали и даже негласно возвели в ранг колдуна…
У Че хватило мужества признать свою экспедицию полным провалом, но возвратиться на Кубу, пусть даже тайно, с позором он не мог. Однако вернуться все же пришлось. Уничтожающее гордыню решение Че принял только после того, как мозамбикские повстанцы, возглавляемые Саморой Машелом, наотрез отказались от услуг кубинских инструкторов. У них на то были целых две причины. Во-первых, миссия Че в соседней стране закончилась вполне предсказуемым фиаско, а во-вторых, Москва, щедро осыпающая Машела оружием, амуницией и деньгами, очень ревниво относилась к контактам африканских борцов с неоколониализмом с кубинским самозванцем.
Фидель крепко обнял возвратившегося из африканской командировки друга. И сразу понял – неудача не сломила Че, и он не хочет засиживаться на Острове долго.
– Само Провидение остановило меня в Африке, словно подсказывая иной путь. Мы должны разжечь пожар герильи в Латинской Америке. Это отпущенная нам вотчина, – воодушевленно доказывал он Фиделю. – Москва боится этого. Но когда нас это страшило?! Мы станем сильными и независимыми даже от них!
– Куда ты решил намылиться? – хитро прищурил глаз Кастро.
– В Боливию. Она рядом с Аргентиной. В соседнем Перу – партизаны. Мы сделаем в Боливии базу и соберем там целую армию герильерос.
– Там Монхе верховодит коммунистами. Он на полном довольствии Москвы, а значит, будет ставить палки в колеса, – вздохнул Фидель.
– Помоги мне туда добраться, и я создам плацдарм, который послужит отправной точкой освобождения всех Америк!
Фидель сделал все, что мог, подготовив коммандос для следования
Но все пошло наперекосяк. Монхе, как и предполагал Фидель, не только не поддержал аргентинца, но и поспособствовал тому, чтобы отвернуть от незваных гостей местных активистов. Языковой барьер помешал вербовке в отряд индейцев. Эрнесто проиграл. Раненного в ногу, его захватили в плен.
– На что ты рассчитывал? – злорадно кружились вокруг него боливийские рейнджеры, натасканные инструкторами из ЦРУ. – Неужто надеялся победить?!
– Мое военное поражение вовсе не означает, что нельзя было победить, – гордо отвечал Че.
– Почему ты думаешь, что боливийцам может нравиться кубинская модель?
– Просто пока люди не понимают. Время придет.
– Выходит, мы тупее тебя?! – с угрозой прошипел боливийский офицер, но тут же фамильярно бросил: – Ладно, Че, живи! Причешись. Сейчас меня с тобой будут фотографировать! А может, сбрить эту козлиную бородку? А?! – Он попытался дотянуться до локона его черных как смоль волос.
Че резко отбросил его руку, не позволив до себя дотронуться, и тихо вымолвив:
– Че меня называют друзья.
Его сфотографировали. Он стоял, раненый и уставший, посреди своих конвоиров. Самое страшное, что они могли с ним сделать, – это убить его. Но он не боялся смерти.
Янки спешили. 9 октября из США пришла секретная шифровка на имя боливийского президента Баррьентоса. В ней не было ничего, кроме кода «600», что означало: «Эрнесто Гевару нужно немедленно расстрелять». Доброволец нашелся. Им стал унтер-офицер по имени Марио с символичной фамилией Тиран. Убийца вошел в старое здание школы в Ла-Игере, где содержался «опасный злодей». Че, увидев убийцу, бросил ему в лицо:
– Я знаю, ты пришел убить меня. Так стреляй. Убив меня, ты убьешь всего лишь человека…
Киллер выпустил в аргентинца автоматную очередь.
– Алейда… – прошептал напоследок умирающий Эрнесто.
Расстрел без суда и следствия по указке американцев был выгоден Москве. Как и распорядился Брежнев, некролог, опубликованный в «Правде», содержал очень сдержанные формулировки. От него веяло сухостью автора текста, товарища Суслова. Особого шума по поводу убийства партизана № 1 никто поднимать не собирался. Это было на руку и Штатам.
Из Вашингтона, чтобы удостовериться, что расстрелянный Че действительно является таковым, потребовали отрезать кисти его рук для идентификации с имеющимися в Лэнгли отпечатками пальцев революционера. Сошлось. Они убили Че…
…Спустя несколько лет были убиты все, кто прямо или косвенно участвовал в казни Эрнесто де ла Серна Гевары. Кто осуществил возмездие? Террористы леворадикальных движений или агенты Кастро – до сих пор никто не знает.
Кастро воздвиг в Санта-Кларе монумент другу и перевез его прах из боливийского Вальегранде на Кубу.