909 заговоров сибирской целительницы

Степанова Наталья Ивановна

С этого дня наступила новая эра в моей жизни. Я была счастлива. Единственное, что мешало моему счастью, – это тошнота из-за моей беременности.

После регистрации прошел месяц, и моя свекровь (к ней мы заходили примерно два раза в неделю) стала уговаривать нас перейти к ним в квартиру. Доводы ее были разумны: скоро будет ребенок, в квартире всегда горячая вода, не нужно бегать в туалет на улицу, а это значит, что будет меньше вероятности застудить на морозе грудь. Опять же ребенку нужна постоянная температура, а ночью дом остужается, ну и тому подобное. В ответ на ее слова мне нечего было возразить, и выглядел бы мой отказ как явное нежелание жить вместе со свекровью,

а это, согласитесь, обидно для нее и для моего мужа. Меня уговаривали все: свекровь, свекр, муж, а я упорно отказывалась. Не могла же я сказать им, что поклялась на Библии жить с чужой для меня женщиной. Этого бы, наверное, никто не понял!

Однажды, придя из института, я застала у себя в доме свекровь. Она сидела на кухне с бабой Дарьей. С ее слов я поняла, что она приехала за моими вещами и за вещами Виктора на грузовике.

И действительно, возле дома на улице стояла машина. Баба Дарья позвала меня в комнату и стала яростно шептать, что я должна помнить свою клятву, данную на Библии. Сказала, что из-за меня она нарушила свое обещание Богу девять лет молиться о прощении своих грехов, что она стала клятвоотступницей перед Господом, потому что пожалела меня, а теперь я должна сдержать свое слово.

Меня раздражало то, что говорила Дарья. Муж был при мне, я замужем. Почему я должна ссориться со свекровью из-за какой-то клятвы? Ведь сама-то Дарья тоже слово не сдержала, правда, из-за меня, но не сдержала ведь! Я сказала бабе Дарье слова, которые, наверное, все-таки не должна была говорить. Я видела, как она схватилась рукой за сердце после моих слов, но я не хотела сдаваться, я уже решила покинуть ее дом. Все, что я ей говорила, было сказано ледяным тоном. Слова я выбирала побольней, чтобы уже раз и навсегда порвать наши с ней отношения:

– С чего ты взяла, старая ведьма, что я должна тебя караулить в этом паучьем гнезде? Меня тошнит от вони в этом поганом доме. Я должна каждый день ездить сюда в электричке, чтобы тебе, королева гребаная, доставлять удовольствие не быть одной. Была бы добрая, то не сидела бы теперь одна. Не рассчитывай на меня, я не собираюсь тебя караулить, ждать, пока ты загнешься. Ты, может, еще десять лет проживешь, а я здесь с ребенком должна жопу на морозе морозить?

Примерно так, а вернее намного резче, я сказала бабе Дарье. Она меня не перебивала, слушала с каким-то ужасом на лице, как будто увидела что-то страшное. Потом она подняла ладони, понесла их клипу и закрыла себе глаза:

– Боже, душу бессмертную опоганила ради этой неблагодарной.

Сказав это, она враз переменилась. Из мягкой, улыбчивой старушки она перевоплотилась в какую-то твердокаменную. Даже голос ее изменился:

– Ну смотри, я ведь не только жалеть умею, но и наказать могу. Как ты со мной, так и я с тобой!

Сказав так, она повернулась и ушла. Я стала собирать веши, зашла моя свекровь и стала помогать. Мы сели в машину, никто не вышел нас проводить. Нагруженный грузовик ехал не очень быстро. Мы со свекровкой сидели в кабине. Она достала узелок и стала его развязывать.

– Дарья дала на дорожку, – сказала она. – Давай посмотрим, что там. Обиделась она, наверное, не вышла к нам. Ну ничего, купите с Витей торт, съездите к ней, поговорите, она и помягчает.

Говоря так, свекровь развязывала концы узла на платке, который Дарья дала нам на дорогу.

Меня постепенно охватывала смутная тревога. Я не сводила глаз с пальцев свекрови, наблюдая, как она развязывает узелок. Наконец платок развязался, и мы обе вскрикнули. В платке были гнездо и огромный лохматый паук. Ни с того ни с сего машину тряхнуло и закрутило по дороге. Очнулась

я в больнице через месяц. Я узнала, что мою свекровь уже похоронили. Ребенка я потеряла. Водитель остался жив. Выписавшись из больницы, я поехала на квартиру к Виктору. За все время он меня ни разу не навестил в больнице. Я находила ему оправдание в том, что он похоронил мать, потерял ребенка и все это не дает ему выйти из депрессии. Возможно, он даже заболел, думала я. Но когда я приехала, то дверь мне открыла Берестова Галя, та, с которой он тогда собирался пожениться, да мы с бабой Дарьей этому помешали.

Вы можете не поверить, но это правда. Я совершенно не имела представления, как попала снова к Дарье. Не помню, как ехала в электричке, не помню, сколько времени стояла возле ворот дома, но все-таки решилась и вошла. Замка на двери не было. На столе лежала записка:

"Я знаю, что ты придешь. Оставляю тебе наследство, все, что обещала. Я всегда держу свое слово. Только раз в жизни не сдержала, да и то из-за тебя, потому что пожалела тебя больше, чем свою бессмертную душу. Ухожу в монастырь. Господь милостлив, и я надеюсь, что за последние месяцы своей жизни замолю свой тяжелый грех. А ты живи и знай, что я в сердцах сделала тебе «на паучье гнездо». Будешь ты бегать по комнатам взад и вперед, как паук по своей сети бегает. В каждой комнате ты будешь находить мое отражение. Оно будет напоминать тебе ту, которая ради тебя не сдержала данное Богу слово. Порча эта будет действовать 25 лет. Ты состаришься здесь, не выходя из дома, а если и выйдешь, то ненадолго.

Паук всегда возвращается в свое гнездо и бесконечно бегает по паутине. Жалко, что я не увижу этого и то, как ты потом умрешь в одиночестве в этом паучьем гнезде. Но утешает меня мысль, что ни один мастер не захочет тебе помочь, потому что дорого это может ему стоить. Разве только коронованную найдешь, но таких, как я, очень мало. Прощай и вечно помни мой урок. Дарья в миру".

Прочитав эту записку, я стала перечитывать Дарьино завещание. Потом мне вдруг показалось, что наверху в комнате кто-то есть. То, что дверь была не закрыта, меня не удивило. Дарья всегда говорила, что если она не захочет, то никто в ее дом не войдет. Теперь же, когда я в доме была одна, мне стало жутко и я крикнула:

– Кто там?

И сама не знаю, зачем стала подниматься в верхнюю комнату. Поднявшись, я поняла, что в доме никого нет. Краем глаза я заметила двигающуюся тень, я обернулась и обомлела: мимо меня прошли две Дарьи. Затем я услышала, как меня окликнули из соседней комнаты, пошла туда, но и там было пусто. Неожиданно от стены с иконами поднялись с колен две Дарьи и прошли мимо меня. Это продолжалось не менее часа.

Я бегала по комнатам вверх и вниз и везде натыкалась на ее двойников. Почему я не ушла? Я подходила к двери, но выйти не могла – меня тут же звали из какой-нибудь комнаты, я спешила на зов и вновь видела проходивших мимо меня молчаливых двойников Дарьи!

Только лишь тогда, когда у меня совершенно не оставалось еды, я могла выйти за покупкой продуктов. Как будто кто-то знал о моих нуждах. Тогда я, взяв деньги из сундука, шла в магазин и, купив продукты, чуть ли не бегом возвращалась назад. Я действительно стала подобна пауку. Бегала по этажам до изнеможения, затем падала и засыпала. Исключением были только дни больших церковных праздников. Это я поняла в день Пасхи. Я лежала спокойно, меня никто не тревожил. То, что это день Пасхи, я узнала, придя в магазин за хлебом. Там продавали выпеченные куличи и яички, да и по разговорам было ясно. И в день Троицы я также отдыхала, мысли были четкими, ясными, как когда-то.