999. Последний хранитель
Шрифт:
— Ты стала еще прекраснее, Маргерита. Счастлив видеть тебя.
— Я тоже, Джованни. Мне так тебя не хватало каждый день, каждый час.
От этой фразы, вполголоса произнесенной в тишине церкви, Джованни чуть не лишился сознания. Ангелы небесные не могли бы говорить другими голосами. И он, продиктовавший стольким писцам столько текстов, тут не нашел слов, чтобы ответить.
— Моя Маргерита, я засыпаю с мыслью о тебе и просыпаюсь, думая, что ты рядом. И каждую ночь надеюсь, что ты придешь утешить меня.
— Джованни, у нас нет времени. Ты в опасности. Один человек предупредил
— Высокий, с черной бородой и бакенбардами?
— Да. Ты знаешь, кто это?
— Нет, вчера он остановил меня у выхода из базилики и сказал то же, что и ты сейчас.
— Я не знаю его, но он дал мне вот это в подтверждение своей доброй воли и просил тебя поверить ему.
Джованни взял у нее из рук тонко расшитый шелковый платок с золотой лилией с краю.
— Нет сомнений, его прислал Лоренцо Медичи.
— Тебя предупреждают, Джованни. Наверное, он знает гораздо больше, чем мы с тобой.
— Но я только вчера разговаривал с Папой и решил, что он просто хотел составить свое мнение и дать мне время подумать.
— Джованни, мне страшно. Обещай, что уедешь. Сегодня же, в крайнем случае завтра.
— Как раз теперь, когда я снова увидел тебя…
— Моя любовь будет с тобой везде, и в этой, и в иной жизни. Но я предпочту думать о тебе в разлуке, чем плакать на твоей могиле.
— Хорошо, любовь моя, я уеду. Но прежде я должен увидеться с Элиа дель Медиго и Абу Абдуллой. Они едут в Рим, ко мне. Видишь листки? Это экземпляр других «Тезисов», тех девяносто девяти, которые я не публиковал. Они должны сделать с них копии на языках Яхве и Аллаха. Когда мир узнает эти «Тезисы», исчезнут все границы, не будет больше преследований, прекратятся все войны во имя Бога, который…
Маргерита закрыла ему рот ладонью. Этот жест не укрылся от глаз послушника в доминиканской рясе, который широко перекрестился, вскочил и быстро исчез за ризницей.
— Еще не время, Джованни.
— Оно никогда не настанет, если мы будем упорствовать в нежелании открыть миру, откуда произошли, поведать о силе творения, Маргерита. Ты это знаешь, потому что веришь мне на слово. Но я хочу, чтобы ты прочла, убедилась во всем сама, помимо той веры, что есть в твоем сердце. Этот экземпляр — для тебя. Мне он не нужен.
Тут Джованни вдруг заметил, что в маленькой церкви они уже не одни, хотя по расписанию никакой службы назначено не было. Перед алтарем, словно ожидая причастия, стояли на коленях два пажа. Еще трое мужчин, на вид купцы или паломники, уселись слева от них. Джованни обернулся. Служанки в исповедальне не было, две другие женщины тоже куда-то подевались. Они с Маргеритой услышали, как открылась церковная дверь. Вошли двое монахов, только ни один из них почему-то не окунул пальцы в святую воду и не перекрестился.
— Встань на колени, Маргерита, и не оглядывайся, — тихо сказал Пико. — Увидимся в ближайшее воскресенье в базилике Святого Петра. Если это окажется невозможным, то действуем по нашему правилу. Помни, любовь моя, я там буду всегда.
С бешено колотящимся сердцем Маргерита повиновалась. Не прощаясь, Джованни снова обернулся и быстро пошел к выходу. Путь ему тут же заступили монахи, пажи вскочили и бросились к нему, трое со скамеек — за ними.
Джованни вцепился в листки рукописи, хотя в такое мгновение предпочел бы орудовать мечом.
Один монах откинул капюшон и взглянул ему в лицо. У служителя Божьего был сломанный нос и редкая рыжая борода.
— Именем его святейшества Папы Иннокентия Восьмого, вы Джованни Пико, граф Мирандола?
— Это я, — спокойно ответил Джованни.
— Именем Господа, следуйте за мной.
Из-за колонны выдвинулась тень и мощным ударом плеча растолкала двух монахов, которые рухнули на пол.
— Бегите! И помните, что я вам говорил!
Джованни узнал того самого человека в черном, который за два дня до этого остановил его у выхода из базилики. Прежде всего он подумал о книге, взглядом поблагодарил своего спасителя и кинулся к выходу. Трое со скамеек попытались атаковать его в центре нефа, но напоролись на смертоносный меч человека в черном. Один из них не сумел вовремя остановиться, и клинок насквозь пронзил ему грудь. Послышался треск костей, и тело осело без малейшего стона. Остальные двое столкнулись с пажами, которые подбегали от алтаря с ножами в руках. Человек в черном ударил по голове одного монаха и полоснул мечом по горлу другого.
Маргерита бросилась в ризницу, но едва оказалась за дверью, как ее крепко схватила рука, которую она слишком хорошо знала.
— Ты! — выдохнула она с ненавистью.
— Он самый! Я знал, что вы назначили встречу. На сей раз Господь на моей стороне. Этот мерзкий развратник не уйдет от моего приговора!
Джулиано Мариотто Медичи, ее законный супруг, с горящими злобой глазами выкручивал ей руку, но Маргерита гордо выдержала его взгляд.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, не подавая виду, что ей больно.
— Я предупредил Франческетто, сына Папы. Мне это стоило пятьсот дукатов, но думаю, он и бесплатно согласился бы. Мальчишка перепродаст Пико отцу и выручит за него гораздо больше.
— Думаю, ты зря потратился. Джованни бежал.
— Э, нет! Посмотри сама!
Крики и удары мечей стихли. Джулиано силой вытащил Маргериту обратно в неф, и там улыбка сразу исчезла с его лица. В луже крови, залившей мраморные надгробные плиты рыцарей, похороненных в церкви, валялись три тела. Остальные четверо, опершись на скамейки, стонали от ран и побоев.
Втащив жену в самый центр боевых действий, Джулиано тщетно искал глазами своего соперника. Свободной рукой он ударил одного из раненых.
— Где он?!
— Синьор, на нас напали, — раздался у него за спиной голос другого. — Это был настоящий демон. Мы ничего не могли сделать.
— Где граф?! — рявкнул Джулиано еще громче.
— Он убежал… к сожалению… — еле слышно ответил раненый.
Джулиано грязно выругался, выхватил короткий кинжал с прямым лезвием и вонзил ему в горло. Тот попытался руками удержать фонтанчик брызнувшей крови и ухватился за Джулиано, словно просил обратно свою жизнь, отнятую просто так, чтобы сорвать зло. Потом сполз на землю и с последним хрипом отдал душу тому самому Богу, именем которого только что арестовывал графа делла Мирандолу.