999. Последний хранитель
Шрифт:
Кардинал зевнул и провел руками по тонзуре.
— Ты устал? Хочешь вина? — заботливо спросил Иннокентий.
— С удовольствием. Буду рад, если и ты со мной выпьешь.
Понтифик покачал головой и посмотрел на кардинала так, как родители глядят на ребенка, спрятавшего за спиной пальчики, вымазанные медом.
— Родриго, Родриго, ну ты же специалист по всяким зельям и ядам. Не думай, пожалуйста, что никто ничего не видит. Перестань считать, что другие обязательно сделают с тобой то, что ты — с ними.
— Тогда я выпью охотно, хотя вовсе не устал. Можешь дать мне тексты Мирандолы? Я хочу понять, почему ты его так боишься. Не может
— О священной печати Пико ничего не знает, но докопался слишком до многого. Этим-то граф и погубил себя, но ему все мало.
— Я всегда так же говорю своим сыновьям.
— Тогда прочти вот это, — резко отрезал Иннокентий.
Стол, на который Папа бережно положил рукопись в красной папке, покрывала белая дамасская скатерть. Родриго показалось, что на ней появилось кровавое пятно. Он жадно бросился к рукописи, схватил ее, уселся в кресло понтифика и принялся читать. Две тайные книги за один день, да к тому же еще и перспектива вскоре занять это место… Кардинал углубился в книгу. Время для него бежало быстро, чего никак нельзя было сказать об Иннокентии, который непрерывно тискал и вертел свои богатые перстни. Родриго Борджа закончил читать, прижал к груди плотно стиснутый кулак и поглядел на первосвященника.
— Но что такое есть в этом человеке? Кто он — гений, ангел, демон?
— Не знаю, — покачал головой Иннокентий. — Могу сказать только, что есть в нем нечто колдовское, Родриго. И признаюсь, это меня пугает. Говорят, что, когда он появился на свет, над его головой сиял огненный шар, который многие видели. Общепризнан тот факт, что у него пугающе острый ум и волшебная память. Пико может прочесть две страницы на любом языке и сразу воспроизвести их по памяти.
— Из него вышел бы прекрасный шпион.
— Не исключено. Я пытался привлечь его на свою сторону, но, как все люди, одержимые грандиозной идеей, он не поддался. К тому же Мирандола сказочно богат и тратит все свои средства на документы, письма, старинные тексты, написанные на давно забытых языках. Думаю, он отыщет способ всех нас обвести вокруг пальца, если только случай или Господь Бог не распорядятся иначе.
— Ты опять говоришь о том еврее, которого уже упоминал?
— Да, об Эвхариусе Зильбере Франке, печатнике. Он наложил в штаны, когда узнал, что Мирандола не только опубликовал свои «Девятьсот тезисов» без согласия Святой церкви, но и собирается обсуждать их на совете мудрецов всех конфессий здесь, в Риме, и тоже без моего ведома.
Кардинал снова потер переносицу. Глаза его сузились и стали маленькими.
— Теперь я понимаю суть проекта Пико. Он намерен воспользоваться обсуждением «Девятисот тезисов», чтобы обнародовать эти тайны. Даже если бы поднялся шум, скандал, было бы уже слишком поздно… А тебе-то как они достались?
— У меня тоже есть свои методы и шпионы. Позволь мне сохранить эту маленькую тайну, Родриго.
Иннокентий предпочел замолчать способ, которым его сын Франческетто добыл рукопись из дома кардинала Росси, где гостил Мирандола. Объяснения такого рода при заключении союза были ни к чему. Борджа не настаивал, хотя у него не могло не возникнуть сомнений относительно подлинности рукописи.
— А это не фальшивка, искусно сработанная каким-нибудь недругом?
— Нет. Это так же верно, как то, что Христос… Впрочем, оставим Господа в покое. Как верно то, что мы с тобой сидим здесь и беседуем. План делла Мирандолы был великолепен почти так же, как и его мощный интеллект, в котором есть нечто демоническое, верь мне.
— Несомненно. Неважно, создано все это ангелом или демоном. Эти идеи разошлись бы как масляное пятно по воде еще и потому, что были бы удобны для многих, в том числе и для нашего внутреннего употребления. Какое бы опровержение мы ни выдвинули в поддержку нашего Бога, оно выглядело бы как последнее слово приговоренного к смерти.
— Более того, они нашли бы множество адептов во всей Европе, готовых поверить во что угодно, хоть в то, что Господь страдал подагрой. Это привело бы к проклятию Римской церкви.
— Особенно в Германии. Подумай, сколько тамошней знати хотело бы оспорить нашу власть. Если Священная Римская империя больше не существует, то и принципы выборности отменены их призывом во всем подчиняться императору. А император из страха быть низложенным объединится с ними против нас. Но хватит пока. Читай дальше. Потом обсудим, как все это остановить.
— У меня уже есть кое-какие мысли, Джованни. Будь уверен, только однажды в истории Давиду удалось сокрушить Голиафа.
~~~
На дороге во Фьезоле
Вторник, 9 января 1487 г.
Уже вечерело, когда двое всадников увидели вдалеке прелестные холмы Фьезоле и остановились. Из лошадиных ноздрей вырывались струйки пара и высоко поднимались в сухом, колючем от холода воздухе. Путники смотрели на Флоренцию. Серое пятно собора четко выделялось на фоне коричневых домов, а чуть поодаль виднелась городская башня.
Флорентийская республика. Свобода. Въехав на ее территорию, всадники больше не прятались. В Ареццо они разделились с кучером, который поехал в другую сторону. Его молчание компенсировали пять золотых дукатов, более чем достаточно для того, чтобы открыть гостиницу. Ферруччо обменял экипаж на двух крепких коней местной породы, а Джованни ждал его за Флорентийскими воротами. В памяти здешних жителей, скорее всего, была еще жива история с побегом двух влюбленных: графа делла Мирандолы и Маргериты, жены начальника сборщиков податей. Показываться в городе было неосторожно. Джованни успокаивало то обстоятельство, что узнать его теперь было трудно, хотя со дня побега прошло всего несколько месяцев. Он остриг волосы и отпустил короткую щетинистую бородку.
Они выехали из города и двинулись вдоль берега Арно, ночуя где придется. В эти дни, скача бок о бок со своим спутником и постоянно с ним беседуя, Джованни смог оценить его дарования. За внешностью бравого вояки кавалера де Мола скрывалась чувствительная натура и глубокие познания в религии и философии. Такие качества, как сила и честность, редко уживаются вместе в одном человеке, который к тому же доказал, что способен выпутываться из любых ситуаций в этом мрачном и опасном мире. Но теперь, перед лицом величия тосканского города и его растущей славы, Джованни почувствовал себя одиноким. Он тронул коня шпорами, тот послушно двинулся вперед, и Пико схватился за цилиндр, в котором лежала свернутая рукопись «Тайных тезисов». Это движение не укрылось от Ферруччо.