999. Последний хранитель
Шрифт:
Леонора ничего не понимала. Ферруччо воспользовался растерянностью девушки и вывел ее из церкви. Она не сопротивлялась. На улице собралась большая толпа нищих, поджидавших, что жуткое зрелище разбудит в горожанах совесть, и они расщедрятся на милостыню. Ферруччо вытащил монету и отдал ее оборванцу с перевязанными руками.
— Да пребудет с вами Господь, — прошептал тот.
Леонора разглядела, как в руке у нищего блеснуло серебро. Она еще не пришла в себя, но заметила жест Ферруччо.
— Ты дал ему венецианскую лиру. Если он не пропьет ее в ближайшем кабаке, то ему
— Лучше пусть купит подарок своей подружке.
— Не понимаю.
— Это мой человек. Я хорошо ему плачу, — сказал Ферруччо. — Его задача — идти за нами следом. Когда я останавливаюсь, чтобы ему подать, а он отвечает: «Да пребудет с вами Господь», значит, опасности нет. Если же скажет: «Да хранит вас Господь», значит, за нами слежка. На сегодня нам бояться нечего.
До самого дома Леонора не промолвила ни слова. Она только еле слышно поблагодарила, когда Ферруччо легко приподнял ее и перенес через грязную лужу.
Обедать де Мола не остался. Отдавая распоряжения служанке, Леонора с подозрением покосилась на него. Он перечитал письмо графа, сжег его, попрощался и вышел. Из стойла за домом Ферруччо вывел крепкого неаполитанского жеребца серой масти с грубо вырубленной головой. Он давно его не седлал и теперь старался задобрить кусочком сахара и яблоком. Конь явно обиделся и поначалу не позволял себя оседлать. Он даже пытался сбросить всадника, мотал головой и глядел так, словно его не узнавал.
— Хоть ты меня не расстраивай, — сказал де Мола и погладил коня по крепкой шее. — Я на тебя рассчитываю.
Неспешной рысью он направил жеребца к Новой Аппиевой дороге, на Сант-Андреа. Семейство Медичи недавно открыло там небольшой банк, которым пользовались в основном торговцы и ростовщики. Телохранители отгоняли от них нищих и грабителей. В этом банке граф Мирандола открыл на его имя солидный счет для нужд Леоноры и самого де Мола. Но Ферруччо не нуждался в деньгах. Служба при Лоренцо приносила ему гораздо больше, чем он мог рассчитывать, хотя вот уже несколько месяцев он не получал никаких поручений.
Последним заданием была охрана графа. Де Мола спросил себя, не дошли ли до ушей Лоренцо слухи об их дружбе. Может, именно поэтому в его услугах перестали нуждаться? Но оно и к лучшему. То, что он делал для Джованни и Леоноры, с лихвой его вознаграждало. Ферруччо был жив, полезен и важен для кого-то.
Он проклинал себя за то, что не увел Леонору вовремя и позволил ей смотреть на пытку маятником, хотя, скорее всего, она не отдавала себе отчета в том, за каким ужасом наблюдала. Де Мола хорошо знал эту методику. Так палачи выбивали признания у самых упорных шпионов. После нескольких минут раскачки человек теряет ориентацию в пространстве, разум его слабеет, а если пытка длится долго, то он и вовсе теряет рассудок. Эти женщины были всего лишь проститутками. Они могли сознаться только в том, что вступали в телесную близость с сатаной.
Ведьмы, дьяволы, колдовство, пытки… В Риме началась охота. Если бы он не вывел Леонору из этого круга, она тоже стала бы вожделенной добычей.
Теперь, больше чем когда бы то ни было, он должен рассчитывать на своего коня и меч. На те золотые флорины, что лежат в седельной сумке, можно нанять целое войско для штурма башни Аннона. Конечно, было бы интересно освободить дорогого поэта, как Джованни назвал Бенивьени в своем письме, с помощью кавалерии, но это не лучший способ. Золото служит молчаливым ключом для любой тюрьмы. Нет такого капитана стражи, который устоял бы перед блеском богатства.
~~~
Флоренция
Вторник, 19 октября 1938 г.
Последние дни Арканджела нежно и заботливо ухаживала за Еленой. Она даже забросила панель. В дом неожиданно заявился сутенер, обеспокоенный уменьшением дохода, но Арканджела запустила в него башмаком. Он извинился и убрался прочь. Елена настаивала на том, чтобы оплатить хотя бы половину расходов, но убедить Арканджелу было невозможно.
— Для меня это что-то вроде каникул, — объяснила она. — И потом, мне ужасно нравится за кем-нибудь ухаживать.
Со дня встречи с Цугелем Елена не имела никаких вестей ни о нем, ни о Джованни. Арканджела пару раз наведывалась к магазину, но железные решетки на окнах были заперты, за ними в беспорядке валялась груда невскрытой почты. Больше всего Елену беспокоило молчание Джованни. Если он действительно не смог выполнить приказ, значит, во всем сознался. Елена понимала, что слишком много знала и теперь, допустив большую оплошность, оказалась в очень трудном положении. Со дня на день мог снова появиться Цугель. И уж на этот раз он не даст ей спуску. Убьет наверняка.
В любой другой момент она забрала бы все свои сбережения и сбежала бы куда-нибудь, к примеру во Францию или в Южную Америку. Такие дамочки, как она, всегда найдут чем заняться. Но теперь все складывалось по-другому. Елена вынуждена была признать, что очень боится. Она впервые подумала о Джованни не как о пешке в чужой игре. Этот мужчина действительно любил ее и оказался в смертельной опасности. Глупый. Упрямый. Нежный. Она отдавала себе отчет в том, что дала слабину, и ей отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить. На ум сразу пришла Арканджела, но Елена не могла впутывать в такие дела единственного человека, протянувшего руку помощи. Это тоже было бы признаком слабости.
— Девочка моя, ты слишком много думаешь. Мысли застревают в голове так же, как остатки пищи в желудке. Выброси их прочь, освободись, извергни. Понимаешь? А твоя Арканджела тебе поможет.
Елена посмотрела на блюдо, где стояла чашка кофе с молоком и лежала еще теплая, прямо из духовки, булочка, и ее действительно вытошнило.
— Ох, нет, я не это имела в виду. Елена, ты что-то от меня скрываешь. Может, ты носишь ребеночка?
Это ей можно было доверить, и Елена созналась: