А-бомба
Шрифт:
Генерал-полковник Фромм считал, что «война только тогда будет иметь перспективу, когда Германия приобретет оружие, которое сможет уничтожить целый город или вывести из строя английский остров». Фромм знал состояние работ по Урановому проекту и, недовольный результатами, предпринял меры по форсированию исследований. Он задался целью подключить к финансированию проекта и льготному обеспечению его материалами имперское министерство вооружения и боеприпасов.
Взгляды ученых к тому времени не изменились: они с прежней энергией стремились осуществить намеченную программу — создать атомное оружие. Но, сталкиваясь с финансовыми и организационными трудностями,
Совещание 4 июня 1942 г. отличалось от теоретической конференции, прошедшей в феврале 1942 г., по составу и целям. Председательствовал имперский министр вооружения и боеприпасов Шпеер. Среди присутствовавших были представители всех родов войск: фельдмаршал Мильх, генерал Фромм, адмирал Витцель, прямой заказчик ядерных разработок начальник Управления армейского вооружения генерал фон Лееб. Для того чтобы по достоинству оценить состав присутствовавших, необходимо иметь в виду крупную реорганизацию военно-промышленного хозяйства Германии, проведенную Гитлером в начале 1942 г. В марте министр вооружения и боеприпасов Шпеер стал еще и военным уполномоченным по четырехлетнему плану. Он, обладая фактически ничем не ограниченными диктаторскими полномочиями, имел право приказывать всем без исключения министерствам проводить или прекращать те или иные работы и исследования. В апреле 1942 г. был создан так называемый Совет вооружения, решавший все вопросы разработки оружия в Германии. В его состав вошли Мильх, Фромм, Витцель, Лееб, Фёглер и др. Совещание 4 июня было одним из первых заседаний совета. Ученые были представлены В. Гейзенбергом, О. Ганом, К. Дибнером, П. Хартеком, К. Виртцем и др.
На совещании присутствовали руководители Общества кайзера Вильгельма Фёглер и Тельшов, так как готовилось решение о передаче Физического института снова в ведение Общества.
Перед совещанием, как писал в своих «Воспоминаниях» Шпеер, стояла задача «послушать легендарных людей, которые хотели сообщить о решающем военном оружии». В то время Германия уже начала испытывать военный и экономический кризис.
Военные и политические руководители Германии после легких побед в Польше, Норвегии и Франции считали военный успех в Европе предрешенным. В 1940 г. в речи по случаю оккупации Франции Гитлер дал установку сокращать производство боеприпасов. В феврале 1941 г. журнал «Дер дсйче фольксвирт» писал:
«Германия вступила в последний этап борьбы со столь подавляющим превосходством своей военной мощи, что результат этой борьбы не может вызывать сомнений».
Первые месяцы войны против СССР, казалось, подтверждали правильность этой оценки. Однако разгром немецких армий под Москвой выявил крупный стратегический просчет гитлеровского руководства, вызванный недооценкой сил СССР.
Генерал Гальдер и другие германские военачальники впоследствии высказывали мысль о том, что в их глазах война против Советского Союза была проиграна уже под Москвой. Генерал Йодль в конце войны признавался перед своими сотрудниками в том, что он сам «с весны 1942 г. знал, что войны Германии не выиграть». Гитлеру, по его мнению, также было ясно, «что после зимней катастрофы 1941–1942 гг. достичь успеха было невозможно».
В Германии срочно пересматривали планы производства вооружения; потребовались дополнительные сырьевые ресурсы и финансирование, освоение новых производственных мощностей. Был издан приказ: осуществлять лишь те разработки, которые могут дать эффект в ближайшем будущем. Нужно было найти законные пути для проведения ядерных исследований.
На совещании докладывал Гейзенберг как научный руководитель Уранового проекта.
Гейзенберг доходчиво изложил содержание понятия «ядерные превращения», остановился на перспективах, подчеркнув, что «исследования за предыдущие три года не дали возможности высвободить для технических целей то большое количество энергии, которое сосредоточено в атомном ядре». Были предложены варианты применения атомной энергии и обсуждена перспектива получения взрывчатого вещества.
О путях извлечения урана-235 он сказал, что «еще не достигнут окончательный прогресс»; о плутониевом варианте — следующие слова:
«Я хотел бы в этом месте упомянуть, что по положительным результатам, полученным в последнее время, кажется, не исключается, что сооружение уранового реактора и способ, указанный Вайцзеккером, однажды могут привести к получению взрывчатого вещества, которое превзойдет по своему действию все известные до сих пор в миллион раз».
Доклад произвел сильное впечатление.
— Скажите, профессор, каков будет примерный размер бомбы, способной уничтожить миллионный город? — деловито интересуется фельдмаршал Мильх, Дело в том, что в. отместку за бомбардировку Кёльна неплохо было бы стереть с лица земли Лондон. Одно меня тревожит: сможет ли наш бомбардировщик поднять громадную бомбу?
— Она будет не больше ананаса, — отвечает Гейзенберг.
Эти слова вызывают восторженный и тревожный ропот в зале. Мильх спрашивает снова:
— А наши враги тоже работают над этим оружием?
— Конечно, — отвечает Гейзенберг. — Они сосредоточили усилия на урановой машине, производящей энергию, и, без сомнения, скоро создадут такую машину. А после этого года через два они сделают свою первую бомбу… Необходимо, если воина с Америкой продлится еще много лет, считаться с тем, что техническая реализация энергии атомного ядра однажды может сыграть решающую военную роль.
— Ну, до этого мы разобьем их всех наголову, — успокаивает Мильх. Теперь скажите, профессор, когда Германия получит обещанное вами новое оружие?
— Нужно учесть ограниченность экономических возможностей. Германии… До сих пор не найдено эффективных способов разделения изотопов урана… Создание самоподдерживающейся реакции упирается в проблему чистого металлического урана и особенно тяжелой воды. Нет, нет, о бомбе в ближайшие месяцы и думать нечего, для изготовления атомной бомбы потребуются годы!
Такая неопределенность не устраивала Шпеера: он вынудил Гейзенберга точнее высказаться о сроках. Гейзенберг ответил, что научное решение не будет трудным, но решение производственно-технических проблем должно занять не менее двух лет, и то при условии, если каждое требование ученых будет выполняться.
С такой перспективой можно было согласиться, ибо срок был невелик. Кстати, примерно такой же срок потребовался американским ученым от момента подписания приказа о приобретении земель для строительства реакторов и плутониевого завода (8 февраля 1943 г.) до взрыва плутониевой бомбы (август 1945 г.).
Хотя решение об интенсивном развитии Уранового проекта не было принято, Шпеер оказал проекту поддержку: были выделены денежные средства, фонды на дефицитные материалы, утверждены минимальные сроки строительства бункера для атомного реактора в Берлине, изготовления металлического урана и поставки оборудования для разделения изотопов.