А если это был Он?
Шрифт:
В студии началось сущее светопреставление. Зрители хлынули на эстраду, целовали руки Эмманюэлю Жозефу. Среди всеобщего гвалта Фокарди, которого захлестнуло этой волной, еще попытался что-то сказать со сведенным судорогой лицом и полными слез глазами, но не смог.
Наконец в двадцать два часа сорок три минуты трансляция была остановлена.
19
Недовольная тем, что почти не спала, Франция проснулась в состоянии транса. На улицах и в общественном транспорте люди с помятыми лицами смотрели друг на друга запавшими, лихорадочно блестевшими глазами, внезапно спаянные единством, которое порождают
После хаотичного открытия биржа сделалась исключительно вялой и замерла. Никто и не думал ни продавать, ни покупать какие бы то ни было акции или облигации. До того ли, раз уж сам Христос, быть может, вернулся на землю.
Везде, кроме продовольственных магазинов и газетных киосков, деловая активность была почти нулевой. Питаться — еще куда ни шло, но покупать соблазнительное белье или пару туфелек перед Страшным судом!
Самым распространенным мнением было, что Эмманюэль Жозеф — это Христос, а его второй приход неминуемо предвещает Страшный суд и что есть все же некое нравственное измерение в обществах, где господствует телевидение, беспроводные средства связи, самолеты, автомобили и экономика.
Три других мнения, одинаково пропитанные страхом, были столь же опустошительны. Четвертое же, менее распространенное, состояло в том, что передача Ксавье Фокарди была хитроумным монтажом, на манер знаменитой радиопередачи Орсона Уэллса о вторжении марсиан в первой половине XX века. Но тогда Фокарди, известный своими провокациями, явно хватил лишку. Это уже перебор. И министр внутренних дел ему это скоро даст понять. Но эпизод с бородой, ха-ха-ха, — это было потрясающе.
Тем не менее следующий день ничего не прояснил, и еще до полудня скептики и сторонники фарса поутихли.
По правде сказать, волнение началось сразу же после передачи, причем в самых верхах. Президент республики и премьер-министр, встревоженные насмешкой над министром внутренних дел, позвонили продюсеру программы. Неуловим. Потом на студию. Напрасно. Потом в министерство внутренних дел. С тем же успехом. Мобильный телефон, предназначенный соединять президента и премьер-министра в две секунды, был на автоответчике.
В 23.15, по настойчивым просьбам своей супруги, президент отрядил на студию секретаря собственной канцелярии. Незадолго до полуночи посланец позвонил:
— Господин президент, я на студии… Слышите толпу… Это неописуемо… Хуже, чем конец света! Госпожа Карески рядом со мной… Она в таком состоянии… Совершенно потрясена… Передаю ей трубку…
Президентская чета услышала едва узнаваемый голос элегантной супруги министра внутренних дел:
— Господин президент… Это ужасно… Моего мужа никак не могут найти… Надо сделать что-нибудь… Это ужасно… Думаете, он в аду?
Все это прерывалось истерическими рыданиями. Когда секретарь президентской канцелярии снова взял трубку, президент приказал ему привезти госпожу Карески в Елисейский дворец, куда только что в несказанном изумлении прибыл премьер-министр, а за ним — глава министерства иностранных дел, избежавший сумятицы, последовавшей за передачей, но ничуть не в лучшем состоянии.
Планы отражения атомной атаки были готовы давно. Но к предполагаемому прибытию божественного посланца не готовился никто и никогда.
Президент опасался беспорядков в стране и раздумывал вслух, не следует ли ему завтра утром сделать заявление по телевидению. Премьер-министр отговорил его от поспешных действий, поскольку предпринять что-либо, кроме как призвать французов и француженок к спокойствию, пока нельзя, так как никто не располагает никакой информацией
Супруга предложила президенту вызвать кардинала-архиепископа Парижского, Жан-Игнаса Менье. К ее мнению присоединились все. А пока ждали высокого церковника, г-жа Карески была поручена заботам врача Елисейского дворца в соседней гостиной.
В 1.20 прибыл прелат в сопровождении папского нунция. Монсеньор Альваро Элио делла Торре не был приглашен, но кардинал-архиепископ сам попросил его присоединиться.
Супруга президента оказала обоим сердечный прием. Едва они уселись за круглым столом, как секретарь доложил о прибытии двух стражей порядка, обнаруживших пропавшего министра внутренних дел. Тот блуждал по набережным неподалеку от моста Нейи.
Их велели впустить. Все встали, потрясенные. Лишь с трудом можно было узнать Франсуа Карески в этом растрепанном человеке с остекленевшим взглядом и длинной бородой, которую они видели на экране. Супруга узнала его по голосу и кинулась к нему вся в слезах.
Никогда еще зал президентского дворца (кроме, быть может, тех далеких дней XX века, когда здание дало приют кружку любителей игр, из-за чего недоброжелатели окрестили его игорным притоном) не видел подобного излияния эмоций. Правда, изливала их только супруга министра. Приблизился кардинал.
— Я — Каиафа? — хрипло спросил его министр.
— Сын мой, вы совершили ошибку. Вам неведома ее тяжесть. Покайтесь, и вам станет легче. Но Господь будет исключительно милостив к вам. Ибо благодаря вашей ошибке божественный или дьявольский посланец открылся нам. Молитесь и просите у Господа мира вашей душе.
Президент приказал доставить министра и его супругу домой. Все опять расселись.
— Придется подыскать ему замену, — мрачно сказал премьер-министр. — Главное, нам надо разыскать Эмманюэля Жозефа, иначе, если он и дальше будет внезапно появляться то тут, то там, страна рискует стать неуправляемой. Что вы об этом думаете, монсеньор? — спросил он кардинала-архиепископа.
Тот недовольно надул губы и переглянулся с нунцием.
— Неисповедимы пути Господни, — сказал он. — Я глубоко смущен тем, как называет себя этот человек. В самом деле, согласно евангелисту Матфею, глава первая, стих двадцать третий, именно это имя — Еммануил — было дано Иисусу при введении во Храм. [33]
— А разве не Иисус? — спросил президент удивленно.
— Нет, господин президент, по крайней мере согласно Матфею. Еммануил значит по-древнееврейски: «С нами Бог». А Иосиф — имя его отца. К тому же исцеление сына полицейского… Но по этому пункту может авторитетно высказаться только специальная комиссия. Ускоренный же рост бороды министра — это диво, но не чудо.
33
Неточность: у Матфея приводится лишь цитата из Исаии (Ис. 7:14; см. выше), а о введении во Храм рассказывается у Луки (Лк. 2:22–35), там имя Еммануил не упоминается. Оно попало сюда из древнего церковного предания, согласно которому Симеон Богоприимец был одним из Семидесяти толковников — переводчиков Библии на греческий язык. Переводя Книгу пророка Исаии, он усомнился в пророчестве о рождении Еммануила от Девы и был наказан: ангел объявил ему, что он не умрет, доколе не увидит собственными глазами исполнения этого предсказания. Что и произошло, когда Иосиф и Мария принесли младенца Иисуса во Храм.