А если это был Он?
Шрифт:
— А какая разница? — спросила супруга президента.
— Диво — явление, бросающее вызов известным законам природы, но это не обязательно проявление божественной силы. Ибо дьявол, хотя некоторые отрицают его существование, тоже может устроить диво. Чудо же есть необычайное явление, наглядно свидетельствующее Божью силу, например, чудесное исцеление.
Нунций энергично кивнул.
— Но как же тогда исцеление сына полицейского? — заметила супруга президента.
— Остается доказать, действительно ли это чудесное исцеление, мадам. На что могут уйти месяцы.
— Он
— Быть может, это козни дьявола, — возразил кардинал.
Богословская беседа среди ночи в Елисейском дворце была совсем не тем, на что надеялся президент.
— Стало быть, — заключил он, обращаясь к кардиналу, — вы не думаете, что это божественный посланец, Иисус?
— Господин президент, выскажу вам мое внутреннее убеждение: я так не думаю. Во-первых, вы, как и я, видели, что этот субъект смеялся, обращаясь к министру. Я никак не могу представить себе Иисуса смеющимся в таких серьезных обстоятельствах. А во-вторых, вы видели, как он одет? Джинсы… куртка…
— Иисус тоже был одет как люди его времени, — возразила супруга президента.
Прелат, казалось, был уязвлен, но смолчал.
— Так что я предполагаю, — продолжал он, отворачиваясь от своей собеседницы, — выступить по телевидению утром, которое уже совсем близко, чтобы предостеречь народ Франции от излишней доверчивости к пресловутым «дивесам». Между нами, я сожалею, что полиции не удалось его арестовать.
— А вы бы хотели, монсеньор, чтобы личность Иисуса удостоверила полиция? — язвительно спросила обиженная супруга президента.
— Мадам, — ответствовал кардинал с подчеркнутым терпением, — я бы ожидал большей торжественности от Сына Божия, если бы Он вернулся на землю. Впрочем, если бы Он вернулся, это могло бы означать лишь приближение конца света, а я пока не вижу никаких признаков его неминуемого наступления. Наконец, присутствующий здесь нунций имеет веские причины полагать, что этот субъект — не кто иной, как объявившийся несколько недель назад в Пакистане проповедник. У того даже имя почти такое же: Эманалла. Представляете ли вы себе Христа, явившегося в первую очередь к мусульманам? — спросил он, сдерживая раздражение.
Нунций опять энергично кивнул и добавил:
— Я предложил кардиналу отслужить торжественную мессу в соборе Парижской Богоматери, дабы уберечь Францию от лукавого.
Президент поспешил положить конец этим церковным разглагольствованиям.
— Итак, — подвел итог премьер-министр, — мы ничего не предпринимаем. Может, оно и к лучшему.
— Господа, а также ваши преосвященства, благодарю вас, — сказал президент. — Давайте немного отдохнем в оставшееся до рассвета время. Благодарю, что так живо откликнулись.
Он встал.
— Постарайтесь арестовать этого субъекта, — шепнул кардинал премьер-министру, когда они дошли до дверей. — От него нам одни неприятности.
20
Первой жертвой репрессий, последовавших за телепередачей, стал продюсер и ведущий Ксавье Фокарди. Высшие инстанции телеканала обвинили его в том, что он завлек министра в западню и грубо нарушил правила профессиональной этики. За что и был временно отстранен от работы руководителем студии.
К тому же, обвиненный в «посягательстве на общественный порядок» и «соучастии в психологическом терроризме», он подвергся жесткому допросу со стороны полицейских, не подверженных метафизическим волнениям. Эти господа хотели знать, как он добился участия в передаче Эмманюэля Жозефа. В приступе тоски, которую умышленно нагоняют полицейские допросы, ему пришлось сообщить имя посредника, Дьедонне де Гозона. Тот же смог лишь сказать, что встретил Эмманюэля Жозефа в кафе. Но в указанном им заведении странного посетителя никто не запомнил.
Ушедший в отставку из-за пережитого испытания министр Карески был поспешно заменен. Все-таки службы его преемника располагали теперь козырной картой: видеозаписью передачи, благодаря которой были сделаны многие фото Эмманюэля Жозефа, украсившие объявления о его розыске.
Охота на человека началась.
Полицейские опять арестовывали десятки человек, которые казались им похожими на разыскиваемого. А поскольку подозревали, что он мог перекраситься в блондина, полиция задержала также сына посла Нидерландов, выходившего из ночного клуба. Заодно был арестован, немного помят и обвинен в оскорблении стражей порядка какой-то юморист-мусульманин, заметивший им, что они малость дали маху.
Оставалось растолковать публике случаи внезапного отрастания бород. Словно кролик из шляпы фокусника, появился некий «биолог», напомнивший о «возможности ускорить рост волосяного покрова с помощью аэрозоля на основе синтетических форм мужских гормонов, андростерона и тестостерона», вещества вроде бы «весьма токсичного и способного вызвать расстройство поведения и даже рак». Его использование приравнивалось к биологическому терроризму, хотя многие косметические лаборатории заплатили бы целое состояние, лишь бы узнать рецепт. Наверняка к «активной форме» этого продукта и прибег опасный Эмманюэль Жозеф во время своих контактов со службами полиции и министром внутренних дел.
И уже не важно было, что никто не мог припомнить ничего похожего на аэрозоль в руках неуловимого злоумышленника. Главное — посеять сомнение в умах.
Выступление кардинала-архиепископа Парижа в утреннем выпуске крупной газеты окончательно вооружило реакцию. Прелат предостерегал против соблазна, который лжемессии и лжечудотворцы могут посеять среди верующих; он проводил параллель между «пресловутым наби Эманаллой», взбудоражившим мусульманский мир, и «так называемым Эмманюэлем Жозефом». «Как бы там ни было, — заключал кардинал-архиепископ, — элементарное христианское благочестие отказывается признать нашего Спасителя в насмешливом субъекте, появившемся в тот вечер на телевидении. В лучшем случае этот человек — всего лишь шарлатан и агент темных политических сил. В худшем же, чего нельзя исключать, — он приспешник самого лукавого, как это, увы, часто бывало в столь смутные времена».