А если это был Он?
Шрифт:
— Если какой-то тип способен фабриковать такие вирусы, ради него одного стоило бы учредить Нобелевскую премию, — сказал Чаттерджи.
Саниван вставил дискету в компьютер, выбрал портрет Эмманюэля Жозефа и повторил опыт. Чаттерджи наклонился через его плечо, чтобы самому убедиться в вердикте: «РАЗЛИЧИЙ: 0». Вздохнул.
— Начинаю задавать себе вопросы, — сказал он.
Вонг составил отчет. Несмотря на свое китайское происхождение, он был католиком. А Чаттерджи — методистом.
— Что думаете, ребята?
— Раз ты меня об этом спрашиваешь, — ответил Чаттерджи, — я думаю, что мы имеем дело со сверхъестественным явлением.
Саниван обдумал ответ и возразил:
— Библейские времена миновали.
— Может, и нет, — отозвался Чаттерджи.
Вонг сделал распечатку отчета и протянул Санивану на подпись. Потом подписал его сам вместе с Чаттерджи.
— А ты, Джеф?
Вонг поднял глаза на Санивана и произнес спокойным голосом:
— Если я откажусь поверить, что этот тип — Иисус, то с ума сойду, потому что не понимаю, что происходит. А если соглашусь поверить, что он — Иисус, тоже рехнусь, но уже от страха, потому что это означает, что он объявил войну Америке, и я тут ничего не могу поделать.
Саниван поник головой. Потом вызвал курьера, чтобы передать отчет директору ЦРУ Неду В. Форту. Выйдя в коридор, он направился к автоматам с кофе и всякой съедобной всячиной, чтобы взять себе пакетик «Доритос». Там увидел рядом с собой специалиста по голосовому анализу Боба Ньюроуда. У того глаза были обведены такими же кругами, как и у него самого. Они обменялись взглядами и принужденно улыбнулись.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил Саниван.
— Nope. [61] Анализ частот доказывает, что это точно тот же голос, что и у типа из Пакистана и Франции. Ни следа иностранного акцента. Все-таки есть что-то сверхъестественное — («preternatural» было точным словом, которое употребил Ньюроуд) — в этой способности говорить на урду, арабском, французском и английском без малейшего акцента.
61
Нет (разг. англ.). (Примеч. авт.)
Они снова переглянулись, и Ньюроуд вздохнул.
Прошло три дня после Веб-ночи, как ее называли с тех пор. Наутро после нее уоллстритская биржа открылась с двадцатиминутным опозданием, и курсы были такими хаотичными, что торговые операции по девяти наименованиям Доу-Джонса пришлось приостановить. При закрытии, несмотря на выступление президента, курсы упали на восемь процентов. На следующий день активность чуть возросла, но была нервной из-за броских газетных заголовков, например «Web freak glitch а terrorist psy strike», [62] и разглагольствований экспертов, обсуждавших новый тип терроризма, который поразил Соединенные Штаты. Мистическая и сверхъестественная аура, окружавшая появление незнакомца, потихоньку рассеивалась: террористы — дело знакомое, такое уже переживали. Главное теперь — дать доказательство мужества, как просил президент, а лучший способ — это продолжать дела как ни в чем не бывало. Так что на третий день все опять воспряли духом.
62
«Странный инцидент в вебе был психологическим терактом». (Примеч. авт.)
Но потом свободная трибуна «Вашингтон пост» окатила этот душевный подъем ушатом холодной воды. Автором статьи был не кто иной, как один из титанов мировой информатики, мультимиллиардер Тафф Коркоран. Под заголовком «Над кем мы смеемся?» он писал:
«Переиначивать факты с помощью успокоительных слов не кажется мне хорошей политикой. Очевидно, что человек, появившийся в ту ночь на наших экранах, — тот же самый, что умиротворил исламский мир и изменил французскую и европейскую политику. Даже лучшие специалисты еще не представили ни малейшего объяснения, каким способом он смог заполонить собой компьютерную сеть этой страны, а также как сумел остановить и развернуть кинжал убийцы в Пакистане. Если речь идет о сверхъестественной фигуре, мне кажется, лучше открыто задать себе вопрос и поразмыслить о том, чего он требует, вместо того чтобы болтать о терроризме. Я опасаюсь, как бы нас не постиг другой удар, которому мы не сумеем противостоять, потому что вели себя высокомерно и прятали голову в песок».
Это был едва прикрытый выпад против президента и правительства. Статья вызвала бурю негодования у сторонников власти, в частности у известного проповедника Джима Фулберта, который в течение трех десятилетий выявлял врагов христианской американской нации. Появившись на телевидении в передаче Ларри Кинга, он метал громы и молнии в лжеверующих, которые вообразили, будто опасный террорист Веб-ночи — Иисус Христос.
— Кем же может быть этот человек, приказывающий Америке отказаться от своего богатства и оружия, если не врагом нашей нации? — громыхал он, багровея массивным лицом и выставив указательный палец, как дуло пистолета. — Даже самые простые умы признают это. Только тупицы могут принять глашатая секты террористов-фанатиков за так называемую «сверхъестественную личность»! — заключил он, гневно кривя рот.
Правда, накануне Фулберт ужинал в Белом доме. Президент Уэсли мобилизовал всех, кого только возможно, против худшей из духовных угроз, которые когда-либо тяготели над Соединенными Штатами со времен коммунизма.
Только кардинал-архиепископ Бостонский, его преосвященство Лоренс Коппер не ответил на призыв президента под предлогом простуды. В действительности же сам Папа Иоанн XXIV посоветовал ему не занимать слишком четко обозначенную позицию по «делу Эмманюэля Жозефа». Конфиденциальное циркулярное письмо из папской канцелярии государства Ватикан напомнило главам католического духовенства во всем мире о том, что крайне трудно совместить заявления незнакомца по имени Эмманюэль Жозеф с догматами, каноническим правом и структурой Римской церкви. И при этом никто не мог утверждать наверняка, что он был Мессией. А посему следовало соблюдать полнейшую осторожность.
Не то чтобы Иоанн XXIV сомневался, кем был тот, кто чудесным образом перенес его в Париж; но он хотел выиграть время, чтобы поразмыслить о фундаментальной реорганизации церкви, которая настоятельно требовалась. И только новый Вселенский собор мог бы избавить церковь от опасных, если не роковых потрясений.
Невзирая на президентские призывы, общины адвентистов Седьмого Дня, тоже отказавшиеся поддержать духовную акцию, провозглашенную Уэсли, объявили состояние высшего бдения по всей Америке. Каждую ночь им надлежало собираться для молитвы в ожидании второго пришествия Христа, которое они напрасно караулили с 1844 года. Их было не слишком много, меньше полумиллиона, но их бодрствование вызвало некоторое беспокойство в городах, где они учинили факельные шествия.
В Нью-Йорке, Чикаго, Лос-Анджелесе еврейские общины устраивали стихийные собрания. Для евреев Иисус никогда не был Мессией. Стало быть, все речи о Втором пришествии так называемого «Мессии», которыми их засыпали масс-медиа, должны интересовать только христиан. Тем не менее появление этого человека в электронной сети было странным и, честно говоря, сверхъестественным. А если это и в самом деле Мессия, то близок конец света.
В синагогах без конца обсуждались следующие вопросы: неужели Всевышний отправил на землю посланца, чтобы напомнить людям о набожности? И может ли этот посланец быть Мессией? Почти повсюду пришли к выводу, что субъекту, которого видели в Интернете, решительно не хватало торжественности, подобающей Мессии. Впрочем, Всевышний и не снизошел бы до того, чтобы явить себя в мировой паутине! Наконец, ничто пока не исключало вероятности, что все это лишь результат террористического заговора нового рода. Не этот ли тезис выдвинул президент Уэсли?
За исключением любавичей [63] (согласившихся только поучаствовать в дебатах), все пришли к решению, что неотложно требуется ждать. Таковым же было и личное заключение главного раввина Меерсона в Париже.
Пять миллионов американских мусульман поздравили себя со знаменательным событием. Они вполне узнали наби Эманаллу в человеке, заполонившем собой экраны компьютеров. Наби прибыл в Америку, они были в этом уверены. И уж он-то наведет порядок в этом Вавилоне, переполненном тайными фанатиками-исламофобами, так унизившими арабов.
63
Еврейское религиозное движение хасидского толка Хабад-Любавич, возникшее в начале XX в. в поселке Любавичи (Смоленская обл.). Ныне его центр находится в Нью-Йорке.