А если снова с чистого листа
Шрифт:
Была мысль вызвать такси, но вечная бережливость заставила повернуть к остановке. Что-то шевельнулось в буйной траве заброшенного в этом году палисадника. Ой-ёй, лохматый трепал вчерашний зелёный пакет. Альбина присела на корточки и приманила пса самой большой костью. Схватила ценный пакет, засунула его в другой, с зонтом и кофтой, вытряхнув при этом пакет с объедками, и пошла через дорогу к контейнерам. Пёс трусил сзади, сжимая зубами кость. Она положила пакет около контейнера, раскрыв его. Пёс лёг, хозяйски положив лапу на угощение, и захрустел костью.
По
Разговор с терапевтом шёл по той же схеме, что и с фельдшером скорой помощи. Сдав некоторые анализы, Альбина двинулась к дому, но по дороге внезапно вспомнила некоторые пункты этой схемы и свернула к аптеке.
Даже не подумав зайти на кухню, она поднялась в свою спальню и, не раздеваясь, легла. Передохнув, поплелась в туалет. Через некоторое время вышла из него с совершенно ошарашенным лицом и положительным тестом в кармане халата.
Вот скажите, как? Как можно было до тридцати двух фанатично предохраняться, чтобы не «плодить нищету» по выражению Артура, а потом несколько лет так же фанатично стараться забеременеть, а в последние годы пытаться хотя бы немного сбавить из тех ста двадцати килограммов, что набрались от всех этих стрессов и гормонов, чтобы потом залететь на пятом десятке от постороннего мужика с первого раза… да что там, скорее даже не раза, а так… неудачной попытки?
Она легла, бездумно уставившись в потолок. Сколько так лежала, неизвестно, но очнулась от тяжёлых шагов Артура. Вот он, бык-осеменитель с пустыми яйцами! Столько баб, а ведь никогда никто ей левого ребёнка не предъявил. Левых баб – сколько угодно. И в глаза говорили, и писали, и фото-видео присылали. Она гормоны колола, а он, небось, насмехался в душе. Пока они вкалывали, у них были нормальные отношения. А когда договорились о ребёнке, в его глазах появился холод, а со временем и ненависть. Эти его бьющие наотмашь слова о бабе-пустоцвете, брезгливость во взгляде на её бесформенную тушу… сволочь!
Артур заглянул в спальню:
– Так и будешь лежать?
– А, на спине? Нет, сейчас на бок перевернусь.
Он выругался и закрыл дверь. Супруги Смирновы никогда не скандалили. Он мог оскорбить, она никогда не начинала первой, но отбрить была в состоянии. В последнее время он мог ударить. Делал это исподтишка и как будто случайно.
Вот это её и остановило сейчас. Родить? В сорок один? С настолько испорченным здоровьем? А почему бы и нет? Попытаться-то можно! Только надо сбежать от этого козла. Если ему станет известно о её беременности, он выбьет этот плод одним ударом, на это его здоровья хватит. Значит, надо разводиться и начинать жизнь с чистого листа: с ребёнком, но без мужа.
Альбина встала и приоткрыла дверь, выглянув в коридор. Дверь
– Эй, Смирнов, давай разойдёмся!
– Да с радостью! Только уйдёшь ни с чем!
А может, он и не прогулял деньги, а постепенно припрятывает? При всём его выпрыгивании из штанов в желании показать себя гостеприимным хозяином он жаден до невозможности. Последнее его нападение на неё связано с тем, что Альбина отказалась готовить на позавчерашнюю их гулянку. Он в результате заказал всё в ресторане, а накрывала его Верочка.
Всё это промелькнуло в её голове, и ей хватило разума не продолжать разговора:
– Тогда будем жить вместе до конца!
И захлопнула дверь.
Пролежала до утра, только крекеры, завалявшиеся в тумбочке с незапамятных времён, грызла и кувшин водой наполняла из-под крана, когда в туалет выходила. А что, с него станется и отравить.
Так ничего и не решив, пришла в поликлинику. Было ещё направление к гинекологу, но идти туда категорически нельзя. О беременности пока никто знать не должен.
– Бережкова!
Альбина оглянулась. Она почти двадцать лет Смирнова, но на девичью фамилию продолжает реагировать. Медсестра. Маленькая, толстенькая, незнакомая.
– Алька, ну это же я, Катя!
– Клушина?
– Вообще-то Рясова. Но была Клушиной, ты ещё помнишь? Заходи в кабинет, поболтаем, мой доктор всё равно на больничном.
Мельком глянула на дверь: онколог. Вот в каком страшном кабинете Катька работает.
Они сидели за столами, стоящими впритык друг к другу: Катька за своим, Альбина на месте врача. Катерина, треща без умолку, успевала ещё и работать. Она подклеивала бланки анализов, принесённых ею только что из лаборатории, по карточкам. Альбина машинально взяла одну из карточек, полистала и вдруг её как обожгло. Вот оно!
– Катя, а ты можешь сделать такую карточку?
– Ты что?
– А что, мне именно такая нужна. Чтобы понятно стало тому, кто в неё заглянул, что жить мне осталось от силы год, и помру я в страшных мучениях.
– Алька, прекрати, это дело подсудное!
– Не выдумывай, где суд, а где мы. И не говори, что это трудно сделать, всего-то и надо в электронной карточке соответствующие графы заполнить, распечатать, а потом в компьютере не сохранять. Понимаешь, мне муж развода не даёт, как-то это с его статусом не сочетается. А вот если я ему такую карточку предъявлю, так он сразу на попятную пойдёт. Как представит себе, что я буду лежать, стонать, судно мне нужно будет подавать, тут он и согласится.
– Да не факт. Наоборот, добро не делить, а только немножко подождать, и всё ему достанется.
– Но это «немного» придётся ждать в провонявшем дерьмом доме!
– Ты никому кроме мужа эту карточку предъявлять не будешь?
– Чтобы спалиться? Ты меня за дуру не держи. И потом я, конечно, заплачу.
– Сто тысяч.
Альбина выпучила глаза.
– Да не пялься ты! Шоколадку купишь.
Альбина вынула из сумки бумажник и положила на стол две оранжевых бумажки:
– Аванс. Когда зайти?