Шрифт:
К забору, чуть повыше Михасика, плотным бугорком прилепился снежок. Дремавший возле скамейки Тобик настороженно приподнял ухо, глухо рыкнул. С противоположной стороны улицы, от группы местных мальчишек отделился розовощёкий крепыш с игрушечным автоматом в руках. Он, то и дело поправляя сползавшую на глаза солдатскую шапку-ушанку, окликнул Михасика:
– Слышь, пацан, давай к нам! Бойцов не хватает. Ты за кого – за них или за нас?
Мальчишка, не дождавшись ответа, подбежал ближе:
– Чего молчишь?! – С досадой махнул рукой – Да
Михасик вдруг выхватил из рук сверстника игрушку и принялся колотить автоматом об угол лавки.
– Ты что?!! Ополоумел совсем? – Мальчишка замахнулся на обидчика, но злобный рык собаки остановил его. Крепыш умчался к товарищам, занятым строительством снежной крепости. Размахивая руками, начал рассказывать им о случившимся. Назревала потасовка. Михасик, размазывая по лицу слёзы, повернул в сторону дома. Пёс затрусил рядом.
Во дворе дома в несколько рядов разноцветными флагами трепыхалось бельё. Михасик сдёрнул с верёвки зелёный в жёлтую клетку женский головной платок. Зарывшись в платок лицом, стал медленно оседать. Вокруг ребёнка с громким лаем бестолково кружил пёс. На шум из дома выскочил кряжистый мужчина, в овечьей выделки, безрукавке. Второпях, на ходу натягивая на ногу валенок, он зацепился за порог. Теряя равновесие, в последний момент ухватился свободной рукой за косяк двери. Наконец, справившись с валенком, подбежал к мальчику и поднял его на руки. Собака ревностно лая, бежала рядом.
– Ну, что ты, что ты, малец? Обидел кто? Так я ему, обидчику твоему так наподдам, мало не покажется! – Пытался успокоить малыша мужчина.
– Вот ведь баба какая! – Позже отчитывал он жену. – И чего тебе эта стирка далась?
На кухне просто, но добротно оставленного дома суетилась женщина с гладко зачёсанными, собранными на затылок седыми волосами. Она наспех вытерла о фартук, повязанный поверх домашнего цветастого халата, испачканные мукой руки и, оправдываясь, принялась раздевать малыша.
– Так платок был тряпка тряпкой, весь замусоленный, в грязи вываленный. Хотела в божеский вид привести. Всё ж память о матери как-никак.
Ласково приговаривая, осторожно, разжала ребёнку пальцы:
– Давай, миленький, платочек пока уберём. Я его вот сюда, над печкой повешу, пусть подсохнет. Потом пройдусь по нему утюжком. А то он мокренький, мятый. Давай сюда, ничего с ним не случится… – Забрала платок, встряхнула от снега.
– Хотела, хотела… Шалёнка-то мамкой пахла. Не забыл ещё, тоскует. А теперь стиральным порошком будет вонять. Эх, дурья твоя башка! Поди, теперь успокой его! – Беззлобно выругался хозяин дома. Подхватив малыша на руки, зашагал с ним по комнате. Покачивая, тонким голосом неумело затянул:
– Жили у бабуси, два весёлых гуся… Ничё, ничё, поплачь, полегчает… Один серый, другой белый… Сейчас братишка твой, Андрейка-воробейка, с учёбы вернётся. Тётя Тася стол накроет. Вон пирожки сладенькие затеяла, специально для тебя… Ииэх, два весёлых гуся! Покушаем, потом кораблик с тобой сядем мастерить. Весной его в дальнее плавание отправим, да? – Михасик закрыл глаза, затих.
Гремя рукомойником тётка Тася посетовала:
– Сколько времени прошло, а всё никак не обвыкнется. Бедный, не повезло мальчонке. – Кивнула головой в сторону спальни, бросила мужу:
– Клади на кровать, заснул уже. Тот, направляясь к кровати, шикнул на супругу хозяин дома:
Да угомонись ты, наконец! Иди на стол накрывай, ужинать пора… – Одной рукой придерживая малыша, мужчина сдёрнул с кровати шерстяной плед. Разбросав сложенные пирамидкой подушки, опустил мальчика на кровать. Укрыв заботливо пледом, вышел из комнаты и задёрнул занавеску, которая отгораживала спальню.
Тёткины причитания прогнали навалившуюся на Михасика дрёму. Скрипнула кровать. Это Тобик пробрался под одеяло. Пристроился в ногах и мирно засопел. Михасику вспомнилась недавняя встреча с мальчишкой, его снежная перестрелка с приятелями. Если бы они знали, что такое настоящая война, ни за что в неё играть не стали. И это дурацкое: «а ты за кого?» Однажды, в самом начале войны, Михасик задал такой же вопрос старшему брату Андрейке. Тот укорил его:
– Нянькайся тут с тобой! Если бы не ты да мамка, удрал давно. Автомат раздобыл. Показал гадам, где раки зимуют!
– А где раки зимуют? – поинтересовался Михасик.
– Где надо, там и зимуют.– Отрезал Андрейка.
– А ты за кого бы воевать пошёл? – не унимался Михасик. Андрейка почему-то разозлился. Запустил в угол подвернувшуюся под руку чурку. – Ни за кого. Сам за себя… – помолчал, потом добавил. – За тебя вот, малого, неразумного. За мамку. За батю. За дом наш. За Тобика… Спи и не задавай глупых вопросов.
*****
Мама… Михасик никогда не забудет тот день. Их разбудил нарастающий гул. Дом содрогнулся от разорвавшегося неподалёку снаряда.
Мама откинула крышку подпола и торопливо принялась зашвыривать вещи:
– Живо вместе с одеялами вниз! Быстрее! Андрей, помоги Михасику… – спустила их в погреб.
– Сыночка, вон тот мешочек с сухарями переставь, чтобы не подмокли! Свечи, спички туда же. Михасик, держи своего зайца. Вот ещё одёжка…
Михасик разразился плачем, стал карабкаться наверх:
– А Тобик где? Тоби, Тоби!
– Сейчас, найду твоего Тобика, успокойся. Вот он, под кровать забился! Полезай обратно! Не бойся, солнышко, я рядом. На, держи мой платок. Вот молодец. Сейчас тоже спущусь. Сапожки только с курточками прихвачу и быстренько к вам. Я подпол прикрою, чтобы Тобик не выскочил… Вот так… не бойтесь, родные! Сейчас свечу зажжём. Сейчас, сейчас я тут… – Взрыв заглушил последние слова матери. Взрывной волной выбило оконные рамы. Рухнувшей крышей придавило крышку подпола… и маму. Она осталась лежать там, наверху. Прижав к груди Михаськины валенки и Андрейкину куртку.