А КАПЕЛЛА
Шрифт:
На этом в тот вечер их общение и закончилось.
Невероятно! Но он не произвел на нее никакого впечатления!
Она была неприступна и холодна.
С ног до головы окутана восточной загадочностью… А еще – красива…
Домой Максим вернулся злым на весь свет, с ужасом понимая, что влюбился.
Разбив две хрустальные пепельницы и одну фарфоровую статуэтку, приобретенную недавно на антикварном аукционе, он так и не почувствовал себя лучше.
«Она даже не назвала своего имени!»
Всё таким же злым он направился спать.
Но заснуть так и не смог.
И уже было решил пригласить к себе очередную «ненавязчивую гостью», чтобы снять стресс…Но почти сразу понял, что просто секса ему теперь мало,– впервые за много лет ему хотелось отношений.
И, еле дождавшись самого раннего утра, он бесцеремонно разбудил свою секретаршу и дал ей срочное поручение…
На этот раз он хотел знать всё об этой ледяной незнакомке.
…И уже к вечеру на его столе лежало заветное досье…
…Ее звали Снежанной… Так необычно… Словно что-то очень легкое и прозрачное, словно ослепительное сияние горного хрусталя струилось вокруг этого имени, освещая своими холодными лучами дорогу в неизвестный и такой манящий мир своей неприступной хозяйки…
Ей тридцать семь… Работает в фирме…Ее деловая жизнь… Круг знакомых… Имеет дочь… В возрасте…
Максим достоверно хотел знать лишь одно: свободно ли ее сердце…
…Когда-то давно была замужем… С тех пор одна…
А вот это была удача! Такой необходимый ему реальный шанс на возможное более близкое знакомство.
Максим с облегчением закрыл глаза – вот уже почти сутки он просто бредил этой женщиной…
Внутри него постоянно рождались какие-то безумные фантазии, и он совершенно напрасно старался взять себя в руки – желание быть рядом с ней балансировало на грани безумия.
ОНА. Это – всё, о чём он мог теперь думать.
…И вот сегодня они снова встретятся… И проведут еще один прекрасный вечер в обществе друг друга…
Три года!
Прошло три года!
Таких чудесных и таких печальных… для него…
Конечно, они несколько сблизились за это время, но ровно настолько, насколько представлялось допустимым ей…
…Посещение театров, поездки за город, почти ежедневные ужины… Но никогда – завтраки …
Всё ограничивалось лишь долгими легкими рукопожатиями и долгими молчаливыми взглядами на прощанье, словно какая-то невидимая стена стояла между ними, которую не решалась разрушить именно она.
– Послушай, – очень редко, но всё же позволявший себе высказаться Стас, видевший, как его друг по-прежнему упрямо ждет неизвестно чего, – это всё как-то очень странно! И как тебе еще не надоела вся эта тягомотина? Мало, что ли, вокруг баб? Да, красивая… Да, независимая… Но в ней как-то всё… и очень, и слишком… А на выходе – ноль!
Максим терпеливо выслушивал эти тирады… И только почти братские отношения до сих пор не сделали их врагами.
Тем более что Макс понимал: Стас был прав на все 100%.
«И правда, – сам себя иногда спрашивал он, – какого хрена меня так заклинило?»
Он злился на нее в ее отсутствие… и таял, лишь только она появлялась возле.
Эта необъяснимая неприступность делала ее такой желанной!
Но почему она отвергала его? Столько лет! И ни его деньги, ни его статус… Да в конце концов, он и сам был недурен собою!
Регулярно появляясь на обложках известных мужских журналов, Максим недоумевал: «И чего ей только не хватает?»
Снежанне всё это было без разницы. Она на расстоянии и очень вежливо принимала его ухаживания. И не более.
А может быть, она хотела замуж? Да, он был согласен даже на это! И не даже… А очень хотел! Почти мечтал.
Но Снежка не соглашалась даже на поцелуй!
И если честно, Максим еще ни разу и не пытался. Так что Стас зря переживал. «Я тоже хорош – ни разу так и не попробовал прикоснуться!»
Они оба медленно плыли по течению – неизвестно куда.
«Похоже, у нее тоже было разбито сердце…»
Догадка Максима была верна.
…Но он и представить себе не мог насколько.
Они валялись на траве, утопая в золотой россыпи бархатных одуванчиков.
– Ты любишь меня?
В ответ она лишь звонко рассмеялась.
Он приподнялся на локте и заглянул в ее хитрые зеленые глаза:
– Так ты любишь меня?
– Это допрос? – не унималась Снежанна, пытаясь подавить очередной приступ неукротимого смеха.
Филипп сделал вид, что призадумался.
– …Пока еще нет, но лучше тебе сразу признаться в этом страшном грехе по-хорошему…
Шли уроки, а они совершенно бессовестно валялись на благоухающей свежей зеленью поляне, скрытые от чужих глаз высокой травой, и были абсолютно счастливы.
«Кошмар!» – так бы сказала завучиха.
Но сейчас это не имело значения.
Где-то неподалеку, деловито жужжа, пролетел шмель, не обратив на них никакого внимания: он был слишком занят для того, чтобы замечать подобные глупости, – по-видимому, не имея дурной привычки совать нос в чужие дела.
А вот мохнатые одуванчики, напротив, неодобрительно покачивали своими солнечными головками оттого, что эти двое так бесцеремонно осмелились нарушить царившие вокруг тишину и умиротворение.
– Я давно хотел тебя спросить. – Филя низко склонился над ее губами. – Почему у тебя такое странное имя?
Но Снежанна молчала; смотря в его огромные карие глаза, она чувствовала, как тонет в них. Широко распахнутые, они были как бездна, из которой не было возврата.
Голова кружилась, а горько-пряный аромат поляны, окружавший их, пьянил своей терпкостью…