А началось с ничего...
Шрифт:
Задребезжали окна. Два паровоза, как два сытых вороных коня, запряженных цугом, мчали зачехленный состав. И завитки дыма, будто хлопья пены со взмыленных конских крупов, ударялись о брезент, падали под колеса.
— «Катюши» едут!
— Гли-ка, «Катюши»!
Все повставали, завытягивались. Герка Волох влез с ногами на парту, поймался за косяки, прильнул лбом к стеклу, вот-вот выдавит.
— Зараз воны хрицам покажуть хенде хох, вафен хин леген.
Учительница
— Успокоились. Ну-ка, успокоились! Мальчики. Девочки! Да что это такое? Воинских эшелонов за три года не насмотрелись? Волох! Сядьте, пожалуйста.
Какой там «сядьте», если Геркина Жмеринка все еще под «хвашистом» и отец с матерью в партизанах.
— Волох! Вы что, не слышите?
Не слышит Волох. Сергей дерг-дерг его за штанину.
— Тебе говорят.
— Що?
— Нищо, та й що що-то. Урок идет.
— А-а.
Герка нехотя опустился, вытер залатанным рукавом следы с парты, притих, слушая, как выговаривают колеса воинского эшелона с «Катюшами»: пере-мена, пере-мена, пере-мена.
— Займемся повторением. Напоминаю: нынче вы сдаете зоологию за шестой-седьмой классы. В прошлом году ведь у вас не было по ней экзаменов, перенесли в связи со смертью преподавателя.
Ольга Петровна раскрыла журнал, обмакнула перо и медленно ведет им над списком сверху вниз. Все притихли: любого может спросить.
— Колесов.
Петька вскочил, будто учительница кольнула не клеточку против его фамилии, а его самого.
— Что Колесов?
— Отвечать.
— Так в прошлый раз же выжи… вызывали.
— И еще вызову. Оценочки-то у тебя не блещут: «три», «два», «три». К доске, пожалуйста. Органы пищеварения коровы.
— Подсказывайте, — шепнул Петька и запродирался между пустых парт.
Выбрался, топчется возле стола, водит глазами по рядам, не подсказывает ли кто. Нет, самому начинать надо с чего-то.
— Ну…
— Ну? — подбадривает его Ольга Петровна.
— Ну, пищеварительные коровы… органы коровы состоят из этих… зубов, значит… языка. Ну, слюнных железов… Железей…
— Желёз, Колесов, — сдержав улыбку, поправила учительница.
— Желёз, — старательно повторил Петька. — Потом пища попадает в прямую кишку и выбрасывается наружу.
Ольга Петровна дернула бровью:
— Как? Сразу и наружу? А сычуг?
— Я говорил.
— Хорошо, допустим. Из чего еще состоят пищеварительные органы коровы?
Петька потупился: а кто их знает, из чего они состоят.
— Из кишков.
— Правильно, из кишок. Из каких? Не тяни, не тяни, Колесов. Ну, что там еще? Рубец, книжка…
— Китрадка.
Девчонки прыснули. Герка поперхнулся смехом и закашлялся. Витька, запрокинув стриженую голову, трахнулся затылком о простенок, очки блеснули под парту, Витек — за ними. Нырнул, шлепает ладошками по полу, ищет. Ольга Петровна шипит: не уйми — до конца урока прохохочут.
А Петька посматривает себе с ухмылочкой в окошко, пошмыгивает носом. И вдруг затих, вытянул тонкую шею — все жилы на счету:
— Жмых!
И Петьки как не бывало возле стола, он уже на подоконнике.
— Эй, пацаны, жмых на станции!
Толкнул створки — и вниз. За Петькой — Герка. Витька Подкопайчик с окулярами в кулаке из-под парты да туда же. Еще бы парашюты им — и воздушный десант.
Сергей под шумок тоже с парты на парту на цыпочках — за дверь, по коридору — бегом. Вдогонку ему звонко залаял колокольчик.
— И ты? — удивился Петька.
— Что я, рыжий? — Сергей перевел дух.
— Так ты ж староста.
— А все равно звонок. Куда это вы?
— За жмыкой. Мабудь, пидсолнечна.
Герка из-под ладони приценился к платформе с желтыми плитами, Витька облизнулся и надел очки. Сергею безразлично: за жмыхом, так за жмыхом. На улице красотища: ручьи, солнышко печет, земля парит, как дородная тетя после бани. В лужицу около завалины забежал воробей и шлепает крылышками по воде.
— Что? Оттаял, птаха-воробей?
Коростель вон пешком на юг удирает, этот патриот и летать умеет, голодно ли, холодно ли — живет, где родился.
— Ты шо, Серега, горобца зроду не бачив, чи шо? Пийшлы, хлопцы, швыдче, бо цей дурень, — Герка показал на паровоз, — вже пшикае.
Жмых охранялся. Он или что поважнее, но пожилой железнодорожник прохаживался взад-вперед вдоль состава. На плече — карабин.
Герка ломал голову, как добыть того жмыху, скреб то затылок, то поясницу.
— Мабуть, попросимо?
Сергей усмехнулся.
— Он даст, если догонит. Эх, вы. Тут вот как надо: пусть Петька… Или лучше ты, Герман, пролезь на ту сторону и сделай вид, что подкрадываешься. Сторож — за тобой, ты — от него.
— Ага, а колы вин устрелит?
— Ну, колы устрелит — погиб смертью храбрых ты, Волох: в такую мишень промазать трудно.
— Тоди хай Витек лизе, вин малэнький.
— Я не могу, у меня очки.
— Вочки-и. Я думав, ты казак, а ты аби шо.
— Вы, сынки, о чем тут совещаетесь?
Обернулись все разом — сторож. Рядом прямо. Елозит самокрутку под усами, намусливает. Самокрутка маленькая, усы большие, копченые.
— Жмых промышляете?