Шрифт:
Бог, мудрости не дав, талатом одарил,
Не всем я мил, да и не всем любезен,
Но если хоть кому-то был полезен,
То, значит, всё ж не зря на свете жил.
Лета и лето
Каштаны как ежики в белых свечах,
Но, только не колятся мягким соцветьем,
Скажи мне по правде и честно ответь мне,
Когда надоест предъявлять нам счета
За
За то, что порой, мы совсем не похожи,
За грусть, что нередко бессонницей гложет.
Так мудрое лето даёт нам решенье,
Что дебет и сальдо на косточках гладких,
Не сводится жизнь к упражненью на счётах,
Но есть, кто подскажет в небесных высотах,
Любовь остаётся в бесспорном остатке.
Горят неразлучные свечи каштанов,
Сквозь купол листвы пробиваются дружно,
Понять и смириться не просто, но нужно,
А осень крадётся, не поздно, не рано.
Долгожданная гроза
Лето разъярилось после Троицы,
Знойная палящая жара,
Вновь лесные заросли промоются
В дождевых потоках серебра.
Гром в литавры бьёт на удивление,
Хлещет ливень в сумерках, темно,
И в раскатном барабанном пении
Слышится победный звон в окно
Над седыми скользкими морозами,
Робкой ненадёжностью весны.
Взапуски выводит дождь с берёзами
Хоровод вокруг свечи – сосны.
Птицам божьим резвостью забавен он,
Им не в зной вещать под сенью крон,
И раскрылся ярко-красным пламенем
Непокорный, взбалмошный пион.
Признание лету
Вновь в летний день колдует небосвод,
Раскрыв шелка прозрачным парашютом,
Тепло ласкает солнечным уютом,
Так долго ждали мы его приход.
Застыл над лесом призрак тишины,
И гулкий звук далёкой электрички
Беззвучием вольётся по привычке
В движенье, что тревожит наши сны.
Берёз вершины в синь погружены,
В позолочённых облаков священство,
Являют дни природы совершенство,
А ночи коротки так и скромны.
Трава растёт, не ведая косы,
Цветы пылают красок полной гаммой,
И досыта пьянеют с каждым граммом
Вечерней неостуженной росы.
Закат
И в выпуклой объёмной панораме
Мелодией чуть сказочной и странной
Вдаль льются голоса бродяг и птиц.
Так в лете растворившись, полетать,
Начать всё снова, или кануть в лету,
Но не дается нам наука эта,
Об этом мы лишь можем помечтать.
Памяти Дмитрия Сарабьянова
Нудный дождь, неласковое небо,
Спрятаться иль ринуться в бега,
Вот найти укрытье для побега,
Не ступала где б ничья нога.
Косит лето хмурый глаз под осень,
Что июль – тоски октябрьской злей,
Выпросить бы вновь тепло и просинь,
Тишину покоя без затей.
Плачутся берёзы по привычке,
По сосне струится ручеёк,
Жалобно сигналит электричка,
Что там впереди, ей невдомёк.
Провод виснет нотным станом странным,
Капли – знаки траурных сонат,
И стучит тревожно, неустанно,
Чёрно-красный дятел – акробат.
Перемен погоды ждать наивно,
Есть иное средство у меня,
Пусть согреет гулкий зев камина
Отблесками прошлого огня.
На смерть учителя
Так падаем мы – за другим один,
И вьётся от выстрела белый дым
И кто-то в дороге слегка всплакнёт,
Упал, мол, бедняга, вот не везёт.
А мы и не ждали иных концов,
В подмогу не слали шальных гонцов,
Часов не просили на передел,
Судьбу не спросили, когда предел.
Коль падал иной, то другой вставал,
Достойна ль замена – никто не знал,
И только в дороге дано понять,
Кого на подмогу с собою брать,
Какой нам Всевышний чертил маршрут,
Когда на щите на курган снесут,
Костёр погребальный вскружит дымок,
Так резко вокзальный всплакнёт гудок.
Плывут в бесконечность все корабли,
Но держит нас крепко любовь земли,
По горло дано неотложных дел,
И вера в бессмертье, хоть зол прицел.
На «Третью тетрадь» Д. В. Сарабьянова
вскоре после его кончины