А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы

R. Renton

— Здорова, Альдебаран!

Это обращение заставило паренька окончательно смутиться и покраснеть.

— Я что... Наверное нёс вчера всякую ерунду, да?

— Не беспокойся. Не считая рассказов о звёздах, ягодичной мышце и истинном имени медведя — ничего необычного. — Я решил проверить свою гипотезу. — Ты даже ни разу не проговорился о том, что ты гровер.

После этих слов Денчик резко побледнел. Похоже, гипотеза подтверждалась.

— Так, хамелеон... Заканчивай тут мимикрировать и давай быстрее беги до ветру. Солнце уже высоко.

Паренёк засуетился, подобрал одеяло и вышел с ним из

душевой наружу. Шагнув в сторону входной двери, он остановился посреди комнаты, восхищённо осмотрел висящие под потолком ароматные веники и снова остановил взгляд на моей маске. Я продолжал аккуратно отпиливать приклад, но тоже покосился в его сторону и склонил голову набок, желая дать ему понять, что жду вопроса.

— Так... Так ты... Вы... И правда... Шутник? — Сбивчивый вопрос последовал немедленно.

— Можно на «ты». Да. Я — Шутник.

— А-а-а... — И Денчик перевёл вопросительный взгляд на Киру.

— «Ты». — Подсказала ухмыляющаяся девчонка.

— А-а-а... ты?

— А я — не Шутник. — Хищная улыбка Киры стала ещё более издевательской.

— Ага... — Денчик задумался, шагнул к двери и застыл на пороге, когда всё-таки её открыл. — Это мы чего... И правда на кладбище?

— Труднее всего отвечать на вопросы, ответ на которые очевиден. Кончай тупить. Вроде трезвый уже.

— Да... Просто... Ну да. — Решительно запахнувшись в одеяло, паренёк шагнул на улицу и потопал в сторону туалетов.

— Может, надо было ему мешок на голову одеть? — Кира с сомнением провожала его взглядом из под спальника, пока дверь не закрылась. — Ты не боишься ему своё логово показывать? Вдруг сбежит?

— Никуда он сейчас не побежит. — Справившись с прикладом, я принялся за ствол. — Сейчас он, скорее всего, вообще ничего не хочет.

— В смысле?

— У него сейчас сильный дефицит мотивирующих нейромедиаторов. Допамина, окситоцина, серотонина... Слишком много их вчера синтезировалось в его мозге под воздействием каннабиоидов.

— Я, честно говоря, мало что поняла из твоих слов... — Вместо того, чтобы ёрничать, Кира, кажется, всё же заинтересовалась этой информацией. — Это что-то вроде похмелья от травы?

— Не совсем. Похмелье — это процесс переработки токсинов, образовавшихся после расщепления спирта, плюс сильное обезвоживание. А то, что он испытывает сейчас... Это как взять у жизни счастье в кредит. Который нужно вернуть уже наутро. И с очень большими процентами. В такой момент ты не можешь испытывать удовольствие ни от чего. Даже от того, что сильно радовало тебя раньше. Тебе просто нечем его испытывать. Счастье.

— Паршиво, наверное...

— Конечно. Именно это и заставляет наркомана возвращаться к дилеру за новой дозой нейротоксина. Это превращается в единственное верное средство от вечной депрессии. Быстро, легко, надёжно. Пока есть на что выменять, конечно.

Кира закуталась в спальник и, задумчиво выпятив нижнюю губу, покивала:

— Интересно... — Девчонка прислушалась к вжиканью ножовки. — Ну а всё-таки... Вдруг он расскажет своим, где тебя можно найти?

— Крюки не станут предпринимать сюда вылазку только ради того, чтобы ограбить избушку Шутника. Далеко. Опасно. И это вообще не их стратегия, не смотря на все россказни. — Остановив ножовку, я повернулся к девчонке и предупреждающе

покачал пальцем. — Только не подумай, что они какие-то там благородные и совестливые добряки. Как говорится, где совесть была — там давно хер вырос. Они точно такие же хищники, как и шмели. Которым хватило хитрости, силы и здоровья, чтобы пройти сквозь жернова Зимней войны и чудом увернуться от Весеннего Мора. Разница между ними только в том, что шмели выжимают дань насилием. Грубо, жестоко, не особенно эффективно. Но по-своему — честно. Они просто реализуют единственное работающее сейчас право — право сильного. Как умеют. А эти — подсаживают выживших на нейротоксин. И точно также выжимают из своих жертв последнее, хоть и без единого удара. Хитрее. С дружелюбной улыбкой. И с первой дозой бесплатно. Слышала же вчера, что он про Химки рассказывал?

— Ну да... — Кира выбралась из спальника и присела на лежанке, с любопытством прислушиваясь к моему рассказу.

— По его словам, они туда только ещё заходят со своими «подарками»... Кстати, организуй-ка нам чайку и завтрак. — Я перевёл дух и указал на один из веников, висящих под потолком. — И кинь туда пару вон тех цветочков. Это зверобой. Поможет нашему гостю немного в себя прийти.

— Он типа полезный? — Девчонка достала до сушёных цветов, вытянувшись как струнка. Хорошо, что сквозь маску не видно, куда невольно скользнул мой взгляд, когда у неё задралась футболка.

— Способствует естественной выработке серотонина... Мягкий антидепрессант, короче. — Я отвернулся и снова принялся за отпиливание ствола.

— Вкусно пахнет... — Кира принюхалась к сушёным цветам, прежде чем добавить их к остальным травам. — Лимоном... Летом...

— Да... Так вот в Химки они ещё только пытаются проникнуть. И шмелям это очень не нравится. Ведь в Долгопрудный, к примеру, крюки уже зашли. И на этом власть шмелей там кончилась.

— Это город, который на севере между Химками и Мытищами?

— Да, ближе к Химкам. Там ведь раньше тоже шмели свой порядок наводили. Они вообще оттуда родом, можно сказать. Видела там торговый центр «Дирижабль»?

— Не-а. — Поставив кружки на огонёк от таблеток сухого горючего, она оставила в руках одну веточку зверобоя и постоянно к ней принюхивалась. — Я там вообще ни разу не была.

— Все эти их тотемные верования там зародились. А Шершень со своими кунаками уже на готовый культ верхом запрыгнул, по сути. На этом комплексе был нарисован большой жёлтый овал, как дирижабль — во весь фасад. Зимой там бои были. И нижний этаж кое-где горел. Из-за поднимающейся копоти на этом фасаде образовались вертикальные чёрные полосы.

— И получился типа такой большой шмель во всю стену?

— Именно. Весной там группа подростков каким-то образом спаслась от эпидемии. Вроде бы под завалами нашли почти нетронутую аптеку и продуктовый. Там в разломе ветер так задувал... С гудением. Приползли на звук и сообразили, как убрать рухнувшие перекрытия с помощью домкратов из хозяйственного универмага неподалёку. И жили там месяц по тихой, пока все вокруг загибались от тифа или холеры. В этой изоляции развлекали сами себя сказками про «великого шмеля», который указал им путь к спасению своим "голосом". Там образовалось их первое гнездо. Опорный пункт, как тут в Отраде.