А счастья может и не быть…
Шрифт:
– Ахах! – засмеялся Илья. – Никогда бы она не пошла. Ну да, я так и понял. Еще тогда, в детдоме. Никогда бы она не пошла! – разошелся еще большим криком он. – Ну ладно, посмеялись и хватит. Я же сюда не ржать пришел. Давай раздевайся, я тебя оприходую по быстренькому, да пойду. Слушай! А я вот что подумал. А может ты мне, по старой памяти, бесплатно дашь? Может этот матрас, – Илья кивнул в сторону кровати, – Прожечь и на пол кинуть? Если тебе так привычней.
– Зачем ты меня унижаешь, Илья? Ты же прекрасно понимаешь, что самовольно сюда вряд ли кто пойдет. Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти. У меня и
– Ладно, не ной. Я за тебя заплатил, время не резиновое. Так что давай, делай все как положено и я пойду.
– Что прям так сразу?
– А что ты еще хочешь?
– Ну, поговорить хотя бы…
– О чем? Ну, хорошо, давай поговорим, – сказал Илья, присаживаясь на диван. – Давай только в темпе. Еще раз напоминаю, у тебя оплата почасовая. Я заплатил только за час, и продлевать не собираюсь.
– Как у тебя дела? – не придумав ничего другого, спросила Анюта.
– Не твое дело. Как у тебя, не спрашиваю, и так вижу.
– Вы с Гулей до сих пор вместе? – осторожно задала она, давно мучающий ее вопрос.
– А причем здесь Гуля?! – вскочил Илья. – Какое ты вообще имеешь право про нее говорить?! Ты не достойна, даже имя ее называть! – не на шутку разозлился он.
– Я просто спросила… Я же ничего…
– Заткнись! – заорал Илья, – Не смей о ней говорить! Никогда не смей!
Он сел прямо на пол, облокотился спиной о стену и закрыл лицо руками.
– Нет ее больше, – уже тихим голосом сказал Илья. – Нет ее. Гулечки моей… Моей девочки… – когда он убрал руки от лица, Анюта увидела, что по его щекам текут слезы. Он сидел, смотрел в одну точку и продолжал:
– Ты не представляешь, как я ее любил. Я же с ней жизнь прожить хотел. Детей. Я как из детского дома вышел, так и жил, только мыслями о ней. Я договорился и мне разрешали забирать ее на выходные. Это были самые счастливые дни. Я не трогал ее до совершеннолетия. Я берег ее… Я любил смотреть на нее, любоваться. Все, что я зарабатывал, я тратил только на нее. Цветы, подарки, сладости. Я сам мог не жрать, носить обноски, лишь бы у нее все было… Было! – выкрикнул Илья, ударив кулаком в пол, – В том-то и дело, что БЫЛО! И больше не будет! Никогда! Потому что нет больше моей девочки! Нет! И больше такой не будет. Таких не существует. Она была одна такая. Одна! – Илья перевел взгляд на Анюту:
– Тебе никогда этого не понять. Ты знаешь, какой у нас был первый раз? Нет, не знаешь. У тебя такого не было. Я – то уж точно знаю, – сквозь слезы усмехнулся он, – Да и не будет никогда. Я как всегда забрал ее на выходные. Я украсил всю квартиру цветами, купил шелковое постельное белье, зажег свечи, приготовил ужин, купил вина… Ты знаешь, какими счастливыми глазами, она смотрела на все то? А я любовался ею. Это была не похоть. Мне хотелось целовать ее, смотреть на нее, чувствовать ее… Я боялся сделать что-то не так. Я боялся… – всхлипнув, еще сильнее заплакал Илья, но продолжил:
– Она была такая нежная, такая красивая, такая ласковая. Да, потом я часто устраивал подобные встречи, но первый раз – есть первый раз. Он никогда не забывается. Она была счастлива со мной. Понимаешь? СО МНОЙ! А я С НЕЙ. Сука, опять это слово – была… А потом… Потом я как обычно приехал за ней, а мне… а там… Там мне сказали, что ее
Илья был похож сейчас на маленького мальчика, который потерял, что-то очень ценное. Анюта смотрела на него и с трудом сдерживала себя от слез. Слушая о том, какие ночи он проводил с Гулей, она невольно вспоминала то, как Илья проводил их с ней. Ей было больно слушать о том, с каким трепетом он относился к Гуле, и с каким пренебрежением к ней. Сейчас ей было жалко и его, и обидно за себя. Так все нелепо вышло. Анюта любила Илью и хотела иметь с ним семью и детей. А Илья любил Гулю и семью с детьми хотел от нее. А Гуля… А Гули больше нет. В комнате стояла тишина. Илья уже перестал плакать. Каждый думал о своем. Как же все-таки несправедливо. Три загубленные жизни, и два разбитых сердца… И ничего уже нельзя изменить.
Затем Илья встал, подошел к Анюте, и, глядя на нее, каким – то безумным взглядом произнес:
– Слушай, а может это ты ее? Точно! Как же я сразу не догадался. Ты же любила меня и решила таким способом отомстить – схватил он ее за подбородок.
– Илья, ты чего? – попятилась назад Анюта. – Я там вообще не появлялась, я эту историю от тебя впервые слышу.
– Илья смотрел на нее, и у него из глаз вновь потекли слезы. Убрав руку от Анюты, он опять заговорил:
– Не могла она сама, не могла… Знаешь, когда мы с ней были еще близки, я ни разу ей не изменял. И даже представить себя не мог с кем-нибудь другим. Ведь все остальные такие недостойные. Я ждал… Я ЕЕ ждал… Я до сих пор никого не хочу, даже тебя. У меня после нее и не было никого. Я и сегодня пришел просто, по физической потребности. А сейчас смотрю на тебя и понимаю, что не хочу. После королевы в говно…
Последние слова резанули Анюту по сердцу, словно ножом. Она с трудом сдерживала уже скопившиеся слезы: «Когда же этот час закончится» – кружилась от обиды голова: «Быстрее бы…, Быстрее…».
– Ладно, – словно прочитал ее мысли Илья, – Время к концу подходит. Трахать я тебя все равно не буду. Так что будем считать, что я оплатил тебе за излияние души.
– Пока, – сказал он и направился к выходу. Возле двери Илья остановился, повернулся к ней и сказал:
– Начни жить нормально. Ну что ты все время какая-то униженная? Возьми себя в руки, попробуй жить по-человечески. Смотреть на тебя противно. Ладно, давай. Надеюсь, больше не увидимся.
Как только за Ильей закрылась дверь, Анюта дала волю чувствам и зарыдала. Она рыдала в голос. Ей было все равно, слышит ее кто-то или нет. Такого удара судьбы она не ожидала. Да, она врала себе, что ненавидит его. Она просто хотела его забыть. Но не смогла. Ведь где-то внутри, сидела мечта выбраться отсюда, заработать денег и найти его. Его, своего любимого Илюшку. Забыть весь этот кошмар и просто жить с ним. Стирать ЕМУ, убираться для НЕГО и растить ЕГО детей! Она не хочет никого другого! Ей больше никто не нужен! Никто! Так зачем теперь жить? У нее больше нет будущего. Смысл жизни потерян. Все кончено. Анюта заревела еще громче.