А собаку я возьму себе
Шрифт:
– Не кажется ли вам ужасным то, что сердце свиньи похоже на человечье? – спросил Гарсон, уже сидя в машине, но я не была расположена философствовать.
– Что вам сказал сержант Пинилья?
– Мы считаем себя особенными…
– Можно узнать, что вам сказал Пинилья?
– Ах да! Он сказал, что все досконально проверит, но при этом страшно разозлился.
– Почему?
– Говорит, что уверен во всех своих людях и готов дать голову на отсечение, что в рядах городской гвардии коррупционеров нет.
– Черт, начинаются корпоративные штучки!
– Сердце! Это же действительно что-то вроде души… А мозги
Я поняла, что Гарсон, по своему обыкновению, полностью погрузился в раздумья, и оставила его в покое.
Вернувшись домой, я получила порцию ласк от Ужастика и благословение в виде щедро наполненного стаканчика виски. Несправедливым было бы требовать чего-то большего. По крайней мере, следуя избранной линии расследования, мы удалялись от убогих нелегальных квартир для мигрантов. И поднимались по социальной лестнице, достигнув уровня всемогущих фармацевтических компаний. Однако не слишком ли много ступенек преодолели мы одним махом? Кстати, как такое удалось Лусене? Существовала некая деталь, не вписывающаяся в общую картину. Но, в любом случае, приятно было сознавать, что от университетских собак мы наконец-то избавились. Неужели частные лаборатории действительно будут изо всех сил мешать нам, как об этом предупреждал Кас тильо? Тогда мы, наверное, будем ощущать себя как детективы из фильмов, вынужденные в одиночку противостоять мощным финансовым корпорациям, которые пытаются скрыть свои махинации. Ужастик внимательно посмотрел на меня, приподняв с пола свою ужасную морду. Бросились в глаза следы от укуса, изуродовавшего ему ухо. Нет, вероятно, было бы гораздо лучше вернуться к основному сюжету этой истории: похититель уличных собак, забитый насмерть, – такова действительность. И никаких транснациональных компаний и сложных комбинаций.
Я позвонила в пансион младшему инспектору, так как мы с ним не договорились, когда встретимся завтра. Хозяйка сообщила, что Гарсон отправился ужинать. Очевидно, его разочарование в сердце, похожем, как выяснилось, на свиное, не помешало ему продвинуться в сердечных делах.
Строительные и фармацевтические компании – это два предпринимательских сектора Испании, где вращается больше всего денег. По крайней мере, я так подумала, когда мы вошли в первую лабораторию. Стерильная чистота и процветание – вот два ключевых понятия, которые прекрасно уживались в этих стенах.
Молодой медик с безукоризненной стрижкой бритвой и в очках с золотой оправой провел нас по всем помещениям. Он был напряжен, но, узнав, что мы расследуем убийство, успокоился. Убийство казалось ему чем-то далеким, чуть ли не плодом воображения. Он не задавал вопросов и ограничивался тем, что показывал нам все, что мы хотели увидеть, словно мы были школьниками на экскурсии или туристами.
Мы попросили отвести нас в собачник, что он с невозмутимым видом и сделал. Это было просторное помещение, примыкавшее к террасе. В этом чистом и ухоженном месте содержалось не менее десятка собак. Было заметно, что они сыты, здоровы и живут здесь припеваючи. Они не подозревали о своей жестокой судьбе и потому выглядели довольными и спокойными. Все животные принадлежали к одной и той же породе.
– Здесь все собаки, которых вы используете?
Я впервые увидела любопытство в глазах нашего гида. Он продемонстрировал нам огромные химические лаборатории, конвейерное
– Что вы имеете в виду?
Я сделала вторую попытку:
– Не используете ли вы и других собак, скажем, не таких… отборных, для менее важных исследований?
Теперь он совсем ничего не понимал. И вымученно улыбался. Я чувствовала, что с каждой минутой выгляжу все смешнее.
– Для менее важных исследований?
– Видите ли, я подумала, что вы, наверное, используете такое количество собак, что постоянно прибегать к услугам собственного питомника становится сложно, слишком дорого.
– Да нет, для текущих исследований собаки не всегда требуются. Кроме того, если вдруг нам понадобится экземпляр определенного возраста или с иными характеристиками, мы обратимся в коммерческий питомник.
– Но в питомниках вы сможете приобрести лишь щенков.
– Иногда у них бывают и более взрослые собаки. Но в любом случае мы сейчас говорим о чисто гипотетическом случае. Заверяю вас, за все время, что я здесь работаю, мы ни разу к ним не обращались.
– А бродячих собак вы в своих исследованиях не используете? – простодушно поинтересовался Гарсон.
Если «менее важные исследования» этот тип проглотил с достоинством, то с «бродячими собаками» Гарсона у него так не получилось. Он вдруг громко и раскатисто расхохотался.
– Вы действительно думаете, что здесь могут оказаться бродячие собаки? – сказал он, отдышавшись.
Я холодно произнесла:
– Нам нужны копии всех бухгалтерских документов, относящихся к содержанию собак, и список с количеством животных, умерших за последние два года.
Поскольку он уже смирился с тем, что ничего не понимает, то вежливым кивком выразил свою готовность выполнить мою просьбу.
– Садитесь, пожалуйста. Я сейчас вернусь.
Мы остались ждать его в небольшом зале, оформленном в бежевых тонах.
– Какой смелый юноша! – воскликнула я, когда он ушел. – Вы слышали, Гарсон? «Здесь… бродячие собаки?» Ему оставалось только добавить:
«Разве что легавые».
– Да будет вам, инспектор. Это место действительно ничем не напоминает среду, в которой вращался Игнасио Лусена Пастор.
– Даже самые высокие деревья нуждаются в удобрении для своего роста!
– Почему вы так агрессивны?
– А вы почему так безмятежны? Что это с вами вдруг случилось? Жизнь прекрасна?
Вернулся наш надменный сопровождающий со стопкой фотокопий, которую он тут же протянул мне.
– Вы нарушите профессиональную тайну, если расскажете, как произошло убийство, которое вы расследуете?
Я почувствовала, что появилась возможность для маленькой мести.
– В этом деле замешаны бродячие собаки, не думаю, что это будет вам интересно.
Не знаю, понял ли этот надутый индюк смысл моего неуместного социального протеста, но, по крайней мере, я вышла оттуда с ощущением, что внесла свою лепту в борьбу за собачье равенство. Гарсон никак не прокомментировал мой порыв, и готова биться об заклад, что он приписал его напряженному предменструальному состоянию. Однако все объяснялось гораздо менее специфическими причинами: я была уверена, что мы преследуем подсадную утку, в то время как настоящая дичь свободно разгуливает в другом месте.