«А существует ли любовь?» – спрашивают пожарники (сборник)
Шрифт:
Подруга усмехнулась.
– А чего рассказывать. Надеюсь, ты поняла, что я только шутила… Ты ведь тоже шутила…
Мать вопросительно глядит на нее.
– Ну с капитаном… ну, которому ты письмо от меня отправила… А телефон почему-то свой написала… Пошутила, да?
Молчание.
– Боже мой, ты – красавица! А я думала, что у красавиц… Все-таки, наверное, лучше быть уродиной. Природа им много не дала, а взамен дала все: ловкость, хитрость, и вдобавок все уродины ощущают себя красавицами и еще других убеждают в этом. Природа экономна: или красота, или ум,
– Он больше… не позвонил…
– Главное – не трепыхаться. Мне предлагают заведовать отделением. Наверное, возьму, а то у меня куча энергии. Что ты молчишь?.. Просто мне хотелось верить, что есть та, которую все любят, которая всех бросает…
– Врешь!.. Ты никогда в это не верила. Если бы ты видела свое лицо, когда я звоню ему по телефону!.. Просто так было удобнее – тебе и мне. Ну, а теперь нам плохо будет вместе. Надо выдумывать новое… А поздно… Ты права. Надо сказать себе: ты прожила. И опустить глаза раз и навсегда. Засмеялась: «Капитан, капитан, улыбнитесь…»
Звонок в дверь. Они тотчас замолкают. Снова звонок. И как будто по команде, обе начинают лихорадочно причесываться, поправляют одежду перед зеркалом, они в каком-то исступлении. Наконец Мать идет открывать дверь.
Входит Он.
Мать в недоумении глядит на него:
– Простите, ради Бога. Я хотел бы узнать, как здоровье Наташи?
Мать вздрогнула при звуке его голоса:
– Какой Наташи?
– Это двадцать третий квартал, дом восемнадцать, квартира девять?
– Да. Но никакой Наташи здесь нет.
– Может быть, вам Галю?
– Нет, мне Наташу.
Мать вдруг торопливо:
– А вам дом восемнадцать, квартира девять по улице Свиридова или по Третьей Вавилова?
– Я не знаю.
Мать совсем торопливо:
– Вам наверняка по Третьей Вавилова! Это такой же дом, как наш только торцом направо…
Но раздается стук входной двери, и в комнату входит Она. Мать в ужасе глядит на нее. Она молча смотрит на него.
Она совершенно спокойна.
– Здравствуйте.
Мать торопливо:
– Ты не знаешь Наташу во втором корпусе?
– Нет.
Она проходит в свою комнату и слушает, застыв у двери.
– Спасибо, я пойду.
Уходит.
– Какой милый, да? И голос у него какой-то…
– Интеллигентный.
Она все стоит у двери в своей комнате.
– Я почему-то вдруг так взволновалась, когда он позвонил. Мне показалось, вот откроется дверь… и войдет…
– Капитан.
Подруга засмеялась и Мать тоже.
– Поздравляю тебя.
Подруга испуганно глядит на Мать.
– Дождались… Он пришел…
– Что ты мелешь?!
– Ну-ну, ты уже все поняла. Ты его сразу узнала, да? Хотя он очень долго плавал: «По морям, по волнам, нынче здесь, завтра там…» Но он к нам вернулся! И на берегу его ждали две Ассоли, две романтические, прокуренные Ассоли средних лет… Ну, давай хором: «По морям, по волнам…» – Кричит, – Галя! Галя! Ты будешь есть?
Она молчит, глотая слезы!
– Это правда? – вскочила, – Куда он уехал?!
– Он? – вяло, –
На следующий день.
На кухне Маленький джазист один.
Маленький джазист вынимает письмо и читает вслух, точнее, видимо, перечитывает, судя по легкости, с которой он читает… Он будто будоражит себя, доводя до бешеной ярости:
«Вы мне надоели вашими постоянными преследованиями. Вы требуете правды! Пожалуйста! Вы – точно такой же буржуа, как те, кого вы презираете. Просто сейчас – вы молодой буржуа, а потом станете осмотрительным и старым. Для меня буржуа отличается: первое – дефектом зрения. Он видит только то, что видят все, то есть он творчески бездарен. Второе – несвободой, страхом перемен и постоянной трусостью, маскируемой разными высокими словами и понятиями. И полной невозможностью осуществить свои мечты и страсти, если для этого требуется преступить норму.
Он способен лишь на трусливое подглядывание…
Я могла бы все это аргументировать разбором ваших писем, но мне скучно… Что же касается до дефекта вашего зрения, вы сможете легко в этом убедиться, прочтя вырезку из журнала «Собаководство». В то время как вы кропали сентиментальные стихи, перед вашим носом лежал прелестнейший текст. Клянусь, можно – не изменяя ни строчки – положить всю статью на музыку, и получится блестящая рок-опера! Итак, посылаю вам начало этой статьи. Статья называется «Охотничьи собаки». Рок-оперу по этой статье следует назвать «О женщинах».
Текст первой арии: «Если человек имел собаку, он будет помнить ее всю жизнь. Вспоминая ее, человек вспоминает себя, возвышенного своим покровительством к существу, ничего не требующему и лишь глубоко озабоченному тем, чтобы хозяин не бросил его. Не перестал являть божескую милость… Но быть Богом не просто, даже таким небольшим, каким следует быть человеку в отношениях с собакой. Есть люди, которые, заводя пса из-за моды, ничего не находят в этом союзе. Однако человек, однажды испытавший отнесенное к себе чувство собачьей привязанности, потом всегда о нем тоскует. Помните, тоску по собаке может заглушить только другая собака». Здорово, да? И помните (когда вы захотите переслать мне свои очередные сентиментальные песни о любви!) – любви нет! Есть только превращение личности в покорную собаку. И все!..
Каштанка, спаниель»
Маленький джазист замолкает, потому что в кухню входят двое других юнцов. Он глядит на часы, молча кивает. И тогда они уходят – втроем.
В его квартире Звонок. Он открывает дверь, и молча входит Она.
– Дать воды?
Она отрицательно качает головой. Молчание.
– А почему «Наташа»?
– А мне всегда нравилось это имя.
– А если бы я послал тебе письмо?
– Я всегда сама вынимаю газеты из ящика.
– А тебя зовут Галя?