«А существует ли любовь?» – спрашивают пожарники (сборник)
Шрифт:
– Милая…
И тотчас Она ринулась за дверь. Через мгновение пронзительный звонок в дверь. Он открывает.
Она входит, серьезно:
– Я не буду вам больше читать. Я просто кое-что скажу напоследок. В детстве я очень много болела. Поэтому я, привыкшая быть одна, как никто, ненавижу одиночество. Я, у которой нет друзей… потому что никто меня не выдерживает, – я всегда мечтала о друзьях. Но им скучно со мною, а мне – с ними. И они быстро уходят от меня или я от них. Я называю их «друзья-моменты». Но вы! Вы! Мне предназначенный… Как же вы не поняли, как вы сумели не понять?! Если бы вы знали, что мне стоило простить вас вчера, и вот я пришла, а вы меня оскорбляете всем: словами! Видом! Обвинениями во лжи! –
Он:
– Я…
Не успел сказать. Она тотчас выскочила за дверь, и тотчас ее звонок. Он открывает.
– Когда я поднималась к вам, я вдруг представила: на лестничных клетках в разных пролетах стоят двое. Они стоят так, что могут даже взяться за руки, но потом – любое движение вверх или вниз, и они не удержат это рукопожатие! Но они не могут стоять – ведь они должны идти! И поэтому миг, когда они соединили руки, – единственный! Единственный! Иначе быть не может! Я чувствую! Скоро все кончится! Я чувствую!
Хлопнув дверью, выбегает из квартиры. Он молча подходит к двери, раскрывает, ждет. Наконец в дверях появляется Она со своим нелепым портфелем. Она сама подходит к нему. Он ее обнимает.
Она бешено выворачивает голову, но застывает тотчас, как чувствует его губы.
Она целуется нелепо, неумело, бешено, потом долго молчит, потом бормочет: «Вершины вбок».
Его комната. В рассветном сумраке в кровати Он и Она.
– Ты что? – Проводит пальцами по ее глазам.
– Ну что вы! Когда дети плачут, они это делают для других. Здесь не для кого.
Но слезы сами текут по ее лицу, но Она все-таки сумела произносить слова не всхлипывая, только медленно.
– Вы не обидитесь, если я уйду?
– Ты никуда не пойдешь.
– Знаете, я сейчас немного посплю. Умираю – хочу спать. А потом я уйду.
– Ты считаешь, что… они…
– Я запрещаю вмешиваться в мою жизнь. Я никому этого не позволяю… Только помолчите, я посплю три секундочки, ладно?
Долгая-долгая пауза, наконец-то Она сумела совсем успокоиться.
Вскакивает. На кровати:
– Все! Я выспалась, больше не хочу. Я хочу вина!
– Зачем тебе вина?
– Испугались? Я так люблю, когда вы пугаетесь. Я хочу напиться! Слышите!
– Тебе не надо напиваться.
– А вы без юмора: учить праведности вами же сотворенную грешницу… Ну, хорошо. Я, пожалуй, еще немного у вас побуду. Мне не так долго осталось с вами встречаться… Мне, может, не очень долго осталось жить. Не верите? Я не переживу этого лета. Кстати, «они» – это она…
– А твой отец…
– Разучитесь задавать мне вопросы, – нежно-нежно, – Она читала мне вслух сказки! Все детство! Миллион сказок! Она очень красивая, и она принадлежала мне, только мне!.. И вот однажды я узнала, что она – не моя, она мне изменила. Появился он… Учтите, я не возненавидела его, он был ниже моей ненависти. Я возненавидела ее! Я не могла смотреть на нее без презрения! У нее голос меняется, когда она разговаривает с ним по телефону! Я все время вспоминаю историю: тигр любил укротительницу и загрыз ее, когда она полюбила! Но самое жуткое: недавно я прочла ее письмо. Она – богиня! Красавица! Рожденная, чтобы ее боготворили! Писала неизвестному! И готова была боготворить его, только чтобы не быть одной… то есть не быть со мной!
– Это мы ей звонили?..
– Не мы, а вы! Послушайте, я рассказала вам все это только потому… что у меня ощущение, что все, что знаю я, – знаете и вы. И я путаюсь! Просто чтобы не путаться… Который час?
– Четыре.
– Прекрасно. Еще, пожалуй, четверть часа. Я уже совсем не хочу спать. Знаете, ночью я оживаю. Возлюбленная ночь… Но именно в этот час, перед рассветом, у меня появляется ощущение такого трагизма – как будто мне осталось жить всего лишь до восхода! И так не хочется уходить. Я люблю ночь за нереальность, или моя нереальность от ночи? Пожалейте меня!.. А, все равно! Моя ночь! Милый! Милое чудо! – смеясь, – Слушайте!! Помните, я говорила, что не боюсь никого, и никто не сумеет причинить мне боль? Знаете почему? Потому что самая страшная боль исходит от меня самой. И самое дикое, что я эту боль предчувствую задолго. И, предчувствуя, я уже заранее ее переживаю. Так что, когда эта боль наступает, мне уже не больно. Невероятная дикость получается: то, что я чувствую во время, предшествующее боли, куда страшнее, чем сама боль… Знаете, отчего я сейчас так переживаю? Я чувствую: Я вас потеряю.
– Ну что ты еще выдумала?
– Я хорошая, слышите? Скажите: я хорошая! Я все равно хорошая? Да? Да?
– Да, да!
– И понимаете, то, что я сейчас скажу вам, – это не фантазия: я знаю точно – я жила раньше… очень давно… иначе я не могла бы так точно вас предчувствовать. Вы верите?
– Верю.
– Нет, вы попросту хотите спать… У меня есть теория: в Новый год я должна стричься. Дело в том, что кончики моих волос хранят память года. Определенная их длина соответствует определенному страданию. И оттого вместе с кончиками волос уходят мои беды… Поэтому 31 декабря я прихожу в парикмахерскую, но там на меня смотрят как на идиотку: говорят, у тебя стричь нечего. Но я жду! Я жду! И где-то в десять вечера они сдаются и стригут меня, только чтобы отвязаться. А в этом году мне было так плохо, что я не дождалась Нового года и прямо перед вами решила состричься! И когда я состриглась, я вдруг странно поняла – случится! И я вышла из парикмахерской – ожидая. И в половине шестого я впервые раскрыла вашу дверь.
– А тот, в розовых джинсах, он… был?
– Эх вы – «был – не был»! Он похож на меня, может, поэтому я не люблю его. Я даже думаю, что он сейчас стоит – там… за окном. …Я знаю, вы не верите.
Утро. Он просыпается, вскакивает, бросается в кухню, в ванную, потом возвращается: Ее – нет.
Ее квартира. Она тихонько на цыпочках проходит через комнату матери. Мать неподвижно лежит на кровати с открытыми глазами. Она проходит в свою комнату закрывает дверь. Она молча оглядывает комнату будто видит ее впервые, потом в какой-то странной панике начинает передвигать вещи в комнате.
Входит Мать. Она стоит около кровати и глядит на Мать.
Мать жалко:
– Возвращайся, когда захочешь… Но только возвращайся… а то я не сплю!
Уходит к себе. И тут Она начинает рыдать, тихо-тихо, зажимая рукой рот.
В кухню входит Маленький джазист в розовых джинсах.
В пустой кухне молча начинает крушить инструменты.
Вечер. Она звонит с лестничной клетки. В своей комнате Он.
Поднял трубку:
– Алло…
Она молчит.
– Алло… Это ты?
Она молчит.
– Где ты?
– В пространстве.
– Почему ты ушла?
– Я ушла, чтобы вы не запомнили меня такой…
– Как ты добралась домой?
– Я уже уходила от вас очень поздно, но вы не интересовались этим вопросом.
– Я жду тебя с утра! Я…
– А раньше вы не ждали меня с утра. Как все просто оказалось. Скажите мне, пожалуйста, еще раз, что я хорошая.
– Ты хорошая, очень-очень хорошая.
– Несмотря на то, что ты, не сдала экзамена.