…А теперь музей

72 С 1 К 17

в - 8 - 3 178 - 67

Составитель серии Борис Бродский

История колокольни, золотой шлем которой более трехсот лет оставался самой высокой точкой Москвы, начинается с одного из трагических и загадочных событий русской истории - со смерти царевича Димитрия.

Подослал ли убийцу Борис Годунов, было ли тут преступление или несчастный случай - на этот вопрос ответа нет. Но со смертью царевича рухнула единственная преграда между Борисом и троном.

Наследников у царствовавшего тогда Федора Ивановича не было. Безвольный, слабый, по признанию современников, слабоумный, он большую часть времени проводил в постах и молитвах. Понимая, что управлять государством он не может, Федор в присутствии бояр повесил золотую цепь на шею Бориса Годунова и сказал: «Шурин Борис! Этой цепью я, Федор Иванович, Царь и Великий князь всея Руси, беру тебя в должность к себе и делаю наряду с собою правителем царства, с тем уговором и условием, чтобы ты взял с моей шеи на свою трудное и великое бремя правления».

Карьера Годунова началась рано. Лет в двадцать он, потомок ордынского мурзы, служившего великому князю Московскому Ивану Калите, женился на дочери Григория Малюты, бывшего любимцем у Ивана Грозного. («Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, зять палача и сам в душе палач», - как писал о нем Пушкин.) Он быстро вошел в доверие к Ивану Грозному и в тридцать лет получил боярский сан. Женитьба царевича Федора Ивановича на сестре Бориса - Ирине Годуновой подняла семью Годуновых на вершину придворной лестницы. Когда Федор стал царем, его дальновидный и деятельный шурин оказался во главе государства. «Сей изрядный правитель Борис Федорович своим бодроопасным правительством и прилежным попечением, по царскому изволению, многие грады каменные созда и в них превеликие храмы, и славословие Божие возгради, и многие обители устрой и самый царствующий богоспасаемый град Москву, яко некую невесту преизрядною лепотой украси… и иное многое хвалам достойно в Русском государстве устроил», - писал современник. Годунов твердо держал бразды правления, но ни власть его, ни его дела не могли быть долговечными, пока существовал наследник престола - Димитрий, единокровный брат болезненного царя Федора. Димитрий рос при матери и ее родственниках Нагих, попавших после смерти Ивана Грозного в опалу. Нагие ненавидели Годунова и воспитывали эту ненависть в мальчике.

Колокольня Иван Великий. Рисунок конца XVIII - начала XIX т.

Соборная площадь Московского Кремля. Гравюра конца XVIII в.

15 мая 1591 года известие о смерти в Угличе царевича Димитрия взбудоражило Москву. Виновником убийства молва открыто признала Годунова. Пытки и казни ропщущих не могли пресечь слухов. Москвичи в репрессиях видели скорее доказательство нечистой совести Годунова. Чиста или нет была совесть Бориса, но логика событий равно требовала любой ценой отвлечь внимание от угличской трагедии, и он, словно по пословице, решил тушить огонь пожаром.

6 июня Москва занялась сразу в нескольких местах. Пламя уничтожило чуть не половину города. Современники прямо обвиняли в этом Годунова. «Борис велел зажечь ночью главные лавки и дома купеческие равно как дома иных жителей, дабы иметь случай к вспоможению, а тем укротить мало по мал у ропот и успокоить, дабы люди о своих несчастьях попечение имели…» И, действительно, люди начали благословлять Годунова как кормильца погоревшего населения.

Не остыла еще зола на пепелищах, как под столицей появились полчища крымского хана Давлет Гирея. Но до боев дело не дошло. Московские пушкари открыли огонь в ночной темноте. Град ядер и огненные всполохи показались татарам небесным знамением, в их стане началась паника, и хан отступил. Годунов, успевший за время своего правления создать в Москве мощную артиллерию, оказался спасителем Москвы.

В 1598 году умирает царь Федор. В последние минуты жизни он не нашел в себе сил ответить на вопрос, предложенный ему патриархом и боярами: «Кому царство, нас сирот и свою царицу приказываешь?»

Просили принять венец Годунова, но тот ответил: «Мне никогда и на ум не приходило о царстве(1), как мне помыслить на такую высоту, на престол такого великого государя моего, царя Федора Ивановича…» Человек, четырнадцать лет прокладывавший себе путь к трону, мог отнекиваться - претенденты на престол были им уже устранены.

Вскоре в Успенском соборе Кремля шапка Мономаха была возложена на голову Бориса Годунова. Потомок татарского мурзы шествовал по золотой парче, постланной поверх пурпурного сукна. Перед ним разбрасывали монеты. В разных местах в Кремле были поставлены большие чаны, наполненные медом и пивом, и каждый мог пить, сколько хотел

В 1599 году, вскоре по восшествии на престол, Борис задумал построить в Кремле колокольню. Гигантский столп, как бы подпирающий московское небо, должен был служить символом несокрушимости династии, которую основал Годунов.

Построить башню выше башен храма Василия Блаженного, выше кремлевских башен (они не имели еще тогда шатровых завершений), построить башню, которая царила бы над главным собором страны - Успенским и над серебряными куполами усыпальницы Рюриковичей - Архангельским собором - означало не только утвердить имя Бориса в веках, но и противопоставить служилое дворянство, к которому он принадлежал, родовой знати.

Иван Калита - «собиратель земли русской» - при постройке первых укреплений Москвы заложил на самой высокой точке кремлевского холма церковь-колокольню Ивана Лествичника, окруженную несколькими небольшими белокаменными церквами, как бы выражая этим идею собирательства, единения вокруг одного центра. В архитектурном образе церкви-колокольни святого Ивана, посвященной покровителю Калиты и его сына князя Ивана Ивановича, воплощались надежды на великое будущее страны.

Когда при Иване III Москва превратилась в столицу могучего централизованного государства, великий князь в ознаменование исторической роли, которую была призвана отныне играть Московия, приказал возвести белокаменные кремлевские соборы. Заодно была разобрана обветшавшая древняя церковь его предка Ивана Калиты и на ее месте возведена новая. В народе она была известна как «Иван святый иже под колокола». Возможно, что при Иване III это была единственная московская церковь с колоколами, продолжавшая служить дозорной башней.