А ты пребудешь вечно
Шрифт:
— Ну что, удовлетворена?
— М-м-м, — с ухмылкой произнесла она. — Я увидела, как надо это делать, по телику.
— Полезным вещам учит этот телик. И зачем нужны школы? Видишь того мальчика со светлыми волосами? Где он живет?
— Там, где он сейчас. В том доме, на которой калитке он качается.
Неверно грамматически, подумал инспектор. Но понятно.
— Тебе совсем не обязательно говорить ему, что я об этом спрашивал.
— А что же мне ему сказать?
— Да будет тебе. Ты сообразительная девочка. Скажи, что это совсем незнакомый человек.
Пока еще не время. Надо подождать, пока все дети лягут спать. Когда открылась «Пегая лошадка»,
Но никто не пришел. Было уже семь часов, когда Уэксфорд вышел из «Пегой лошадки» и прошел три четверти тихой, слабо освещенной Спарта-Гроув.
Он постучал в дверь дома номер 16. Света нигде не было видно. Все дети, должно быть, уже лежали в своих постелях. В этом доме должен спать мальчик с золотистыми волосами. Судя по тому, как выглядел дом, — нигде за занавесками не светился голубой экран телевизора, — родители мальчика ушли и оставили его одного. Уэксфорд был невысокого мнения о родителях, которые так поступают, особенно сейчас, особенно здесь. Он снова постучал, на этот раз сильнее.
Для человека внимательного и умного пустой дом выглядит не так, как дом, который просто кажется пустым, по в котором на самом деле есть кто-то, кто просто не хочет открывать дверь. Уэксфорд чувствовал, что где-то там, в темноте, есть жизнь, ощутимая жизнь, не только спящий ребенок. Кто-то находился там, кто-то настороженный, прислушивающийся к звуку дверного молоточка и надеющийся на то, что стук прекратится и визитер уйдет. Уэксфорд осторожно обошел дом сбоку и вышел на его тыльную сторону. Соседний дом, в котором жили Фостеры, оказался ярко освещен, но все двери и окна были закрыты. Желтый свет, падающий из кухни миссис Фостер, показал ему, что дом номер 16 содержался в прекрасном состоянии, его дорожка подметена, а порожек заднего крыльца выкрашен в красный цвет. Трехколесный велосипед мальчика и взрослый велосипед прислонены к стене. Оба накрыты прозрачным пластиком.
Уэксфорд забарабанил кулаком в заднюю дверь. Потом очень осторожно попробовал нажать на ручку, но дверь оказалась заперта. В этот дом не попасть без ордера, подумал он, а получить ордер на основании тех слабых доказательств, которые у него имелись, надежды не было.
Осторожно шагая, он начал двигаться вдоль дома, чувствуя под ногами влажный дери. И вдруг яркий свет осветил его со спины, и он услышал, как миссис Фостер сказала так громко, будто у него над ухом:
— Ты не забудешь выставить мусорный бак на улицу, дорогой? Мы ведь не можем упускать мусорщиков две недели подряд.
Он так и думал. Каждое слово, произнесенное в саду дома номер 14, было слышно в саду дома номер 16. Миссис Фостер не видела его. Он подождал, пока она не вернулась на свою кухню, прежде чем двинулся дальше.
И тут он увидел его: тоненький лучик света, еще более топкий, чем луч маленького карманного фонарика, пробивался из-за высокого двустворчатого окна, прочертив дорожку на траве. Уэксфорд на цыпочках подошел к источнику этого света — крошечной щели между занавесками.
Было трудно разглядеть хоть что-то. Потом он заметил, что как раз в середине окна край занавески зацепился за нижнюю задвижку. Инспектор присел на корточки, по все равно ничего не увидел внутри. Пришлось ложиться на землю. Слава богу, что не было никого, кто бы мог заметить или увидеть, с каким трудом ему удалось сделать это одно из самых естественных человеческих движений.
Лежа на животе, он заглянул одним глазом в незакрытый занавеской треугольник. Его взору открылась комната. Она была небольшой и прибранной, и обставлена домовитой хозяйкой в традиционном стиле: красный гарнитур-тройка, комплект вмещающихся один в другой столиков, восковые гладиолусы и гвоздики, лепестки которых каждый день протирались мокрой тряпочкой.
Мужчина, который сидел за письменным столом и писал, был сейчас спокоен и погружен в свое занятие. Назойливый визитер наконец ушел и оставил его наедине с самим собой и в покое, которого он заслуживал. Видимо, нечто подобное можно прочитать на его лице, подумал Уэксфорд, этот страшный отшельнический эгоизм, но он не мог видеть его лица, только голые ноги и ступни и ощущение полнейшей увлеченности своим делом. Он подозревал, что под меховым пальто ничего не было.
Уэксфорд понаблюдал за ним несколько минут, увидел, как он время от времени перестает писать и проводит толстым меховым рукавом по своему носу и губам. Уэксфорда бросило в дрожь. Потому что он знал, что стал свидетелем чего-то еще более личного, чем секретный разговор при любовной близости или в исповедальне. Сейчас человек не находился наедине с собой, он находился наедине с другим своим «я», с той другой личностью, которую, вероятно, никто не видел до сих пор.
Наблюдать этот феномен, это глубокое погружение в мир фантазий в комнате, которая была олицетворением традиционализма, казалось Уэксфорду возмутительным вторжением. Но тут он вспомнил бесплодные ожидания в лесу и надежду. И отчаяние Джеммы Лоуренс. Злость вытеснила стыд. Он встал на ноги и настойчиво постучал в стекло.
Глава 19
В нетерпеливой попытке войти в лифт Берден оттолкнул Гарри Уайлда.
— Ну и манеры, — буркнул репортер. — Не стоит толкаться. Я имею право войти и задать вопросы, если я…
Закрывшаяся дверь отрезала окончание его тирады, которая, по-видимому, сводилась к тому, что, несмотря на сдержанность и желание жить спокойно, он использует свое право, чтобы войти в более высокие сферы, чем кингсмаркхемский полицейский участок. Берден не хотел слушать. Ему надо только было выяснить, подтверждается или нет заявление Гарри о том, что мальчика нашли.
— Что насчет специального суда? — настойчиво спросил он, врываясь в офис Уэксфорда.
Старший инспектор выглядел в это утро усталым. Когда он уставал, его кожа принимала серый оттенок, а глаза казались меньше, чем обычно, но по-прежнему стальными под опухшими веками.
— Прошлой ночью, — сказал он, — я нашел нашего автора писем, некоего Арнольда Чарльза Бишопа.
— Но не мальчика? — задыхаясь, спросил Берден.
— Конечно, не мальчика. — Берден не любил, когда Уэксфорд говорил таким насмешливым топом. Его глаза почти пробуравили две аккуратные дырочки в и без того больной голове инспектора. — Он никогда даже в глаза не видел этого мальчика. Я нашел Бишопа в его доме на Спарта-Гроув, когда он сосредоточенно писал еще одно письмо мне. Его жены не было дома, она вела свой вечерний класс, его дети легли спать. О да, у него есть дети, двое мальчиков. Это с головы одного из них он срезал ту прядь, когда ребенок спал.