А в строчках – вся история сама
Шрифт:
Да, всё верно: Любовь Фёдоровна наделена Всевышним многогранным талантом: и поёт (кстати, и по сей день), и рисует, и пишет стихи, прозу, сказки…
Так сложилась судьба, что большую часть своей жизни Любовь Фёдоровна трудилась и творила в Туркменистане (в том же, возрождённом из руин г. Ашхабаде). Поэтому нередко в её рассказах и стихах перемежаются сочные краски южного колорита с выдержанными тонами безбрежных российских равнин, полей, лесов и рек… И лишь несколько лет назад она вновь вернулась к родным и близким на свою историческую родину – Урал, г. Асбест. Можно сказать, что эта незаурядная женщина – яркий пример того, как можно
Несмотря на долгие прожитые годы, публиковать, издавать свои цельные, серьёзные, добротные вещи Любовь Фёдоровна Ларкина стала относительно недавно, то есть с нулевых лет XXI века.
Теперь, познакомившись вкратце с биографией автора, вам, дорогой читатель будет легко ориентироваться и в ее творчестве, в котором явно прослеживаются ее жизненные вехи и события, связанные с Украиной (период детства, выпавшего на тяжелейшие военные и послевоенные годы), Туркменией (Туркменистаном) и Уралом (молодые и зрелые годы, когда, в силу различных жизненных обстоятельств, приходилось разрываться между Россией и Туркменией), и лишь на склоне лет Любовь Фёдоровна воссоединяется со своими детьми и внуками, её мятущейся творческой душой был сделан окончательный выбор в пользу российских долин, гор и рек; о чём прочитаете здесь такие вот проникновенные строчки восхищения, идущие от авторского сердца:
«… Благословенная страна Уральских гор,
Валдайская, сибирская и Волги!
Мой путь к тебе в полвека очень долгий,
Благословенная страна Уральских гор!..»
Да, особо, конечно, стоит подчеркнуть, что автор – человек верующий, а потому её творческий труд вольно или невольно проходит как бы под покровительством Всевышнего, к которому она обращается в стихах постоянно; божественное и духовное ненавязчиво, сквозным образом проходит через всё её творчество.
Думается, суть творческих работ Любови Фёдоровны Ларкиной кроется вот в этом её высказывании (из стихотворения «Машинка»):
«… А в строчках – радость и печали,
И вся история сама.»
Как говорится, коротко и ясно, лучше и не скажешь, поскольку действительно на протяжении вдумчивого и внимательного чтения всего трёхтомника вы будете испытывать как радостные чувства, так и грустные, печальные (к счастью, радостные превалируют по причине авторского оптимизма: несмотря ни на что, поэт прославляет жизнь и верит в лучшее в ней: «Не теряй надежд напрасно: Лишь они нас вдохновляют!»
А что касается истории (как в глобальном, так и в личностном смыслах), то она явно прослеживается в книгах; особенно трогательно звучат авторские признания о ней самой и её семье:
«Спасибо, жизнь, что часто меня била,
Что унижала. Было нелегко!
Но иногда над грязью возносила,
И я
Но и того душе моей хватило,
Чтобы для песни силы отыскать,
Чтоб от восторга сердце трепетало,
И слово утешеньем могло стать.»
……………….
«Когда-то радость приносили
Мне смех открытый сыновей,
Их аппетит и шаловливый
Характер школьных светлых дней.
Проблем особых не бывало,
Хоть с нами не было отца:
Он променял нас очень рано
На водку, женщин без лица!..»
……………….
«О ком тоскует горная гряда,
И прядь седую распустила мята
В ручей, где леденящая вода.
От этих дум и мне тоскливо тоже,
И холодеет слабая душа:
Не стать мне вновь стройнее и моложе,
Подошвами полвека прошуршав.»
……………….
«…Благодарю тебя, читатель дорогой,
Что личной жизни скромные уроки
Из любопытства ты прочесть готов.
Не мучает ничтожная тревога,
Что родилась я нищей и умру.
Лишь губит и терзает бледность слога,
Который я осилить не могу.
Неуловимы прихоти Вселенной,
Капризной Музы драгоценный дар,
Лишающий рассудка на мгновенье,
Рождающий в душе моей пожар.
Так и живу я на краю стихии,
Готовая спастись иль умереть,
Не забывая про дела лихие,
Что потеряла, что могла б иметь…»
……………….
«Я скажу вам, коль выдался случай:
– Рано! Рано меня хоронить!
Хоть дорога все выше и круче,
Но я жизнь продолжаю любить.
И не тем, что слагаются вирши,
А обычною детской мечтой,
Что меня мой Господь вдруг услышит
В этой жизни, а может, в другой.
И не тем, что я белой вороной
Возмущала болотную гниль,