А вдруг это правда?
Шрифт:
Стоя в дверях кухни, он наблюдал, как Зелл усаживает Лайлу и Алека в машину. Он спрятался за косяком, когда двигатель автомобиля с жужжанием пришел в движение и зажегся свет. Он стоял, застыв на месте, пока машина и его дети не исчезли, чувствуя себя виноватым при мысли о словах Алека. Услышав, что не Ланс, а Зелл отвезет их сегодня в бассейн, сын сказал:
– Ты больше никогда не веселишься с нами, папа.
Он резко ответил, чтобы тот перестань ныть, а ведь сын говорил правду. Лансу уже никогда больше не веселиться. И точка. Он бросил тоскливый взгляд на телевизор и холодильник с шестью упаковками пива, купленными
Брайт
Она держала Кристофера за руку, когда вела его к бассейну, едва слушая его болтовню про уток на озере и облака в небе. Вместо этого Брайт пыталась незаметно наблюдать за Дженси. Дочки Дженси играли с другой девочкой, и все трое убегали от брата третьей девочки всякий раз, когда он подходил к ним. Дженси, которая, казалось, не замечала детского визга, читала журнал «Пипл» в шезлонге.
Брайт помогла Кристоферу спуститься в бассейн и с тоской посмотрела в сторону своей старой подруги, слишком поздно отведя взгляд: Дженси неожиданно подняла глаза от журнала. Почувствовав, что ее поймали, она подняла руку в знак приветствия, как будто все это время хотела привлечь внимание Дженси.
– Я так и думала, что это ты! – воскликнула она слишком громко и взволнованно.
Пока они росли, она всегда была неловкой девочкой, вечным довеском, стремящимся подладиться под шаг Дженси. Забавно, как молниеносно она скатилась к детской неуклюжести. Она жалела, что тут нет никого из приятельниц – подруг, которых теперь знала только она одна, но, похоже, пасмурное небо заставило их остаться дома.
Дженси помахала в ответ и вернулась к чтению журнала, а Брайт, разочарованная, сосредоточилась на сыне и заняла отведенное ей место на прогретом бетонном бортике, тепло которого проникало сквозь купальник. Она разговаривала с Кристофером, подбадривала его в попытках уйти с головой под воду и изо всех сил старалась не оглядываться на Дженси, которая, дочитав журнал, закрыла глаза и, казалось, задремала.
Брайт было скучно, ее мысли лениво вернулись к электронному письму, которое она получила сегодня утром от своего бывшего босса, с пометкой «Срочно»; ее просили прийти на встречу в честь возвращения на работу. Через несколько минут, согласно отметке времени, она получила еще одно электронное письмо от коллеги, которая буквально умоляла ее вернуться:
Тут без тебя все не так! Мы по тебе скучаем! Ты нужна нам!
И пусть ей было приятно оказаться нужной, она не знала, хочет ли возвращаться. Она сомневалась, что сможет снова увлечься продажей курсов по разным технологиям компаниям из списка «Форчен 500». И все же возвращение к работе поможет покончить с разговорами о втором ребенке, хотя бы временно.
– Ой! – вырвалось у Дженси, когда ее пятая точка соприкоснулась с горячим бетоном. Это восклицание вырвало Брайт из мысленных дебатов.
Брайт одарила ее приветливой улыбкой, радуясь возможности отвлечься.
– Привет, – сказала она.
– Я бы сказала тебе, что мне приходилось делать то же самое, когда мои были маленькими, но по большей части в тот период материнства мне кто-нибудь помогал. – Дженси кивнула в сторону мелководья и Кристофера в надувных нарукавниках.
– Тебе повезло, – сказала Брайт, хотя на самом деле
Как бы это ни было утомительно, она хотела пережить каждое мгновение со своим единственным ребенком. Потому что он останется их единственным ребенком, если только ей удастся сообразить, как заставить Ивретта это понять. Возвращение на работу – отличный предлог, чтобы избежать дискуссий.
– Мам, когда нам с Лайлой можно переночевать? – подбежала спросить, задыхаясь от бега, старшая дочка Дженси. Ее звали Пилар. Младшую звали Зара. В детстве Дженси и Брайт придумывали имена для детей. Насколько помнила Брайт, ни Пилар, ни Зары в списке Дженси не значилось. Но, с другой стороны, в списке Брайт не было Кристофера.
– Мы поговорим об этом позже, – терпеливо и участливо сказала Дженси в присутствии Брайт.
– Но, мама, Лайла хочет.
Пилар была неумолима, что и следовало ожидать, учитывая, кто ее мать. Но Пилар внешне не походила на Дженси. Брайт предположила, что она похожа на отца – его звали Арчер, сокращенно Арч. Это имя так подходило мужчине, который женился бы на Дженси, что Брайт рассмеялась, когда прочитала объявление о свадьбе, прикрепленное к холодильнику ее родителей. Брайт была уверена: этот брак означал, что Дженси никогда не вернется в Сикамор-Глен. В то время эта мысль принесла ей облегчение. И все же она сидела рядом с Дженси на краю того самого бассейна, где они детьми играли в «Марко Поло», и Брайт вслепую нашаривала руку Дженси, пока ждала услышать «Поло» в ответ на свое «Марко».
– Я уверена, что хочет, и мы об этом поговорим, – настояла Дженси, и в ее голос вкралась нотка резкости. – Но сегодня мы больше обсуждать это не будем.
Пилар повернулась на пятках и, ворча, зашагала обратно к подруге. Обе девочки заняли свои места в очереди на трамплин позади маленького мальчика, при виде которого Брайт всегда становилось не по себе. Она взяла в привычку присматривать за ним, когда они приходили сюда с Кристофером. Он плохо умел плавать, и с ним никогда не было родителей. У него была старшая сестра, которая обычно за ним присматривала, но ее как будто затянуло в орбиту Пилар и Зары. Брайт помнила это чувство, помнила, насколько сильным может быть такое притяжение.
Когда Пилар ушла, Дженси снова повернулась к ней.
– Извини, что пришлось такое выслушивать, – сказала она.
– Да без проблем, – откликнулась Брайт.
Кристофер устал плавать и повис на ее ногах. Она водила ими вверх и вниз по воде, качая сына. Это был единственный вид фитнеса, которым она могла заняться в последнее время. Если она вернется на работу, то сможет использовать свой обеденный перерыв, чтобы ходить в спортзал, как раньше.
Они с Дженси снова погрузились в молчание, наблюдая, как Кристофер покачивается взад и вперед на воде и его маленькое личико расплывается в улыбке.
– Он очень милый, – вслух размышляла Дженси. Ее замечание словно бы звенело невысказанными словами. Это же сын не только Брайт, но и Ивретта.
Смогут ли они когда-нибудь поговорить о том, что произошло после отъезда Дженси? С одной стороны, Брайт хотелось самой завести разговор, покончить со всем. А с другой, ей вообще не хотелось говорить про себя и Ивретта, ведь тогда пришлось бы говорить и о Дженси с Ивреттом, а о таком она не любила вспоминать даже спустя годы.
– Он хороший малыш, – только и ответила Брайт.