А вот был случай
Шрифт:
А одним из перочинных я спокойно и с легкостью разделал застреленную самку горного барана в Верхоянье – вот что значит навык. Я был выше небольшого стада, которое потихоньку продвигалось вверх. Я залег за гривкой водораздела и, когда показался первый, выцелил его и выстрелил. Я видел по небольшим рожкам, что это самка, но ждать не мог – заметив нас, она вспугнула бы остальных и они бы удрали вниз. Скатившись по снежнику, она оставила на нем целую красную полосу, но когда я ее разделывал, то никак не мог найти входного отверстия. Ни входного, ни выходного! А пуля из карабина вошла, оказывается, точно в ухо.
На весь сезон я был обеспечен продуктами, снабжен рацией РПМС времен ВОВ
Так осуществилась моя давнишняя мечта – пожить в избе, где в жаркую погоду прохладно, где нет комаров, а в непогоду тепло от буржуйки. Сидишь у печки в кресле, качаешься, а за окошком дождик по стеклам или снежинки хлопьями… Спидола играет… Лепота!
Ну вот, теперь, когда вступление закончено, можно перейти к делу!
Я впервые работал самостоятельно и это мне нравилось. Каждый день, за исключением дождливых, мы лазили на склоны, выходили на аномальные участки, хорошо определяемые на склоне сгущением кустарника ольхи и тальника (высотой до 1.5—2 м), копали в нижней части участков сгущения кустарников закопушки до мерзлоты (см 40—60) и набирали в пробные брезентовые мешки выбранный элювиально-делювиальный материал. Затем спускались к речке и промывали суглинистую породу лотками.
Вечерком я выходил на речку со стереоскопической пластиковой 3-х метровой удочкой и на «мушку» нахлыстом на небольшой тройничок (с пучком кудрей, подвитых зажженной спичкой до кудрявости), ловил небольших хариусов. Для крупной рыбы здесь было слишком мелко. А, может быть, сказывалось применение большого количества аммонита амакинцами при проведении взрывных работ для вскрытия и опробования выявленных кимберлитовых тел.
Хариус
Куропатку можно было подстрелить прямо меж домиков – если тихонько идти, они выдавали себя тревожным гортанным гульканьем.
Отработав участок, мы загрузили 500-ку продуктами, спальниками и личными вещами и перебрались на несколько километров выше по речке (как «Бурлаки на Волге»). Здесь тоже были домики и бывшая обогатительная фабрика, построенная для оценки перспектив выявленных кимберлитовых тел на алмазы.
Выбрав наиболее приличный домик, накрыли крышу ярко-зеленым толстым брезентом, а чтобы не рвать его, выводя трубу буржуйки через крышу, вывели ее на чердак, а по нему металлическими коробами, разбросанными на фабрике, к не заколоченным фронтонам, и продолжили свою работу.
Забегая вперед, могу рассказать забавный случай с Колей Твердуновым, который на следующий год оказался на этом участке и поселился в этом же домике.
– Поселились, – рассказывал он, – затопили печку и я вышел из избушки полюбоваться речкой и окрестностями. Стою, оглядываю окрестности, фабрику, мимоходом глянул на крышу избушки… И оторопел! Печка топится, а ни трубы, ни дыма нет. Я бросился в избу… Печка спокойно гудит… Все хорошо… Что за чертовщина?! Полез на чердак, все понял и успокоился.
Надо добавить, что у Коли был какой-то трагический случай, связанный с угаром от печки с кем-то из его родственников, поэтому к этим делам он относился очень болезненно и осторожно.
Что-то я никак не доберусь до основной части своего рассказа. А она произошла на второй мой полевой сезон работы по кимберлитовым телам. Но первый определил и второй. Не было бы результатов по первому, не было бы такого интересного второго. Как без начала не бывает и конца…
Куропатка сибирская
Руины обогатительной фабрики
Поскольку незначительное количество минералов-спутников можно было принять за некую зараженность ими от уже выявленных кимберлитовых тел выше по склонам (а одна из них, располагаясь на самой поверхности сопки, давала широкий шлейф зараженности вниз и в стороны по склонам, этакий треугольник), что я отрабатывал участок, можно сказать, машинально, надеясь больше на результаты минералогического анализа. Шлихи на минанализ я отсылал относительно регулярно, ко мне оказией залетал вертолет из Жиганска и привозил свежие батареи (у меня было что-то с питанием для рации – я превосходно слышал всех, а меня только в партии Шахотько и то слабо) и даже как-то залетел сам Осташкин, озабоченный плохой связью со мной, и привез новую рацию.
Рация РПМС
Василий Георгиевич, радист базы в Жиганске, взрослый здоровенный мужчина, бывший моряк (с которым я был на ты еще с Лобуи на Колыме), осмотрев привезенную от меня рацию и, перекрывая своим басом все станции в эфире, сообщил мне:
– Витя, что ты там мудришь, рация прекрасно работает!
Он вообще относился ко мне всегда дружелюбно и даже еще когда я работал в отряде с Шульгиной на Колыме и связь в отряде была на мне, он прощал мне, видимо, по моей молодости и уважению к моему отцу, некоторую вольность в эфире, когда я передавал: – РСГВ! РСГВ! Здесь РЖ знак Музис-младший (вместо положенного РЖ Знак М). А вообще он был очень строг в эфире. Но это отдельная история.
Я и сам догадывался, что дело не в рации, но, когда понял в чем дело, уже и сезон подходил к концу. Как говорится: «Дело было не в бобине…».
Так вот, шлихи я отправлял в Жиганск, а минлаборатория была в Москве, а Москва была далеко и я прекрасно сознавал, что результаты получу только по окончании полевого сезона. Но то, что работы на нашем участке будут продолжены, я не сомневался.
Мы отработали второй участок. Устроили баню в одном из домиков, а поскольку комнаты были большие, а окна разбиты, заделали все как могли и поставили две буржуйки. Получилось и тепло и свободно. Только что без парилки.
Изба под баню
Можно еще рассказать, в чем мы выпекали хлеб. Очень просто. На обоих участках (поселках) предшественниками были смонтированы по две железные бочки, положенные горизонтально и засыпанные сверху и по бокам галькой и песком, также засыпано почти на треть и днище. Дверца – просто вырубленное топором в торце квадратное отверстие. Два часа протопки, угли выгребались, на лопате засовывались формы с тестом, этой же заслонкой вырубленное окошко заслонялось и присыпалось выбранными углями. На короткую трубу клалась обычно влажная брезентовая рукавица и плоский камень-плитка.