А все могло быть по-другому...
Шрифт:
– Давай. – Поднимаюсь за тобой по лестнице, ведущей к чердаку.
Ты со своим ростом всегда нависаешь надо мной, и чтобы не взирать на тебя снизу вверх, мне приходится забраться на пару ступенек выше.
Смотрю в твои глаза, жду, но ты молчишь, хотя сам предложил поговорить. Я не вижу ни вины, ни раскаянья, лишь искры чертовщинки во взгляде. Слишком поздно понимаю, что загнала себя в угол.
Сзади решетка, по бокам стены, а ты опять на пути к отступлению.
Ну почему способность логично мыслить в твоем
– Что ты хотел? – Пытаюсь резкостью тона скрыть легкую паническую дрожь.
Ты снова молчишь и делаешь шаг, сокращая расстояние, которое я тут же пытаюсь увеличить.
– Ты хоть понимаешь, как сильно ты меня обидел? – В такт твоим движениям поднимаюсь еще выше.
– Ты действительно так обо мне думаешь? – Не в силах разобрать выражения, появившегося на твоем лице, пробую воспользоваться разочарованной грустью, вместо злости.
Моя спина упирается в железные прутья, а твои руки по обеим сторонам от головы смыкают пространство.
– Нет. Но ты со своим постоянным высокомерием сама подначиваешь меня.
– Надо же «высокомерие»! Интересно, на каком заборе Дубина умудрился это слово прочитать?
Я честно не хотела произносить этого, просто обида вырвалась наружу.
– Кто бы говорил, твоей куриной памяти никак не хватает запомнить моего имени, но на дурацкую кличку ее предостаточно!
Разозлившись, ты хватаешь меня за руку и резко тянешь к себе.
– Пусти, идиот! – Каким-то чудом мне удается вырваться и весьма болезненно заехать тебе в живот.
Пока ты хватаешь ртом воздух, я успеваю запрыгнуть в лифт. На мое счастье он оставался по-прежнему на девятом этаже.
Правда удача не продлилась долго, когда створкам, чтобы захлопнуться, оставалось всего лишь каких-то полтора сантиметра, ты умудряешься впихнуть между ними спичечный коробок.
– Вот и сиди тут, остывай, бешеная!
Двери заблокировались, и я оказалась в замкнутом пространстве на неопределенный срок. Шансов, что кто-то дойдет до 9 этажа в поисках причины неполадки были 1 к 10, если только ты не сжалишься.
Мне становится грустно и тошно. Обзываться, ругаться и орать бесполезно. Прислонившись к дверям в надежде, что ты еще не ушел домой, тихо, спокойно пытаюсь достучаться до разума, который заблудился в твоей непутевой башке.
– Леш, - посчитала, что имя в данном случае уместнее, - отпусти, меня мама дома ждет.
Минуты две ничего не происходит, и я уже начинаю отчаиваться, когда внезапно дверь щелкает, и лифт трогается вниз.
Глава 3
Последний звонок 9 класс
Последний звонок - дебильный, непонятный, никчемный праздник. Суть которого - нарядиться в сильно укороченную коричневую хламиду, приобретенную у кого-то через пятые руки, нацепить огромные банты, размалевать моську тонной косметики,
Сижу во втором ряду от сцены, критично оглядывая одноклассниц и девочек из параллели в их чудом натянутых на себя ширпотребовских формах. В сравнении с ними я ощущаю себя королевой в бархатном коричневом платьице, четко подогнанном по фигуре, и ажурном белом фартучке, любовно сшитых моей мамой. Волосы свободной, густой, не стянутой массой красиво струятся по моим плечам, что сразу бросается в глаза на фоне бесконечных громоздких бантов, наподобие тех, что сейчас загораживают мне полностью обзор впереди.
При взгляде на них мне сразу почему-то вспоминается Миронов в «Синема», подрезающий перья вождю, но за отсутствием ножниц в своем распоряжении не могу также лихо и варварски расправиться с помехой.
Чувствую, как губы расплываются в мечтательной улыбке от воображаемой картинки того, как отрезаю Танькины банты вместе с хвостами, и как ее визгливые крики музыкально ласкают мой слух.
– Свет, – тихий Катькин шепот рядом рассеивает приятный бред, - вроде ты говорила, что тебя бесит это сборище. Так что, как счастливая идиотка лыбишься?
Я поворачиваюсь к подруге, непонятным образом пробравшейся с другого конца переполненного зала ко мне, и шепчу на ухо свою фантазию, видя, как в ее глазах начинают дерзко прыгать чертенята. Ее заразительный громкий смех заставляет повернуться к нам Таньку с Иркой, их надменно вытянутые лица смотрятся так комично, что я заражаюсь весельем подруги.
– Больные! – Вынеся свой приговор, они брезгливо отворачиваются, вызывая у нас новый приступ смешков.
Наконец, со сцены слышится: - Ребята, попрошу успокоиться и занять свои места.
Воззвание завуча достигает цели только с третьего или четвертого раза, и то нечеткий гул полностью не исчезает, но хотя бы уже не перекрывает микрофон.
Мы с Катюхой утихаем, прислушиваясь к наполненной пафосом вступительной речи директора, впрочем, не особо рассчитывая услышать что-нибудь новое неизвестное для себя.
– Дорогие, ученики! Вот и пришел этот знаменательный день для всех нас…
– Еще бы, куда уж знаменательней, - тихонько суфлирую я ради развлечения, поскольку банты дылд перед нами представляют довольно скучное зрелище, - одной партией идиотов меньше.