А я леплю горбатого
Шрифт:
Конечно, я прекрасно знала: тактичный и хорошо воспитанный Сергей Иванович может найти подход к кому угодно, но даже не предполагала, что его чары распространяются и на буквально только что овдовевших женщин!
— Ольга Юрьевна, пока вас не было, мы очень обстоятельно побеседовали с Ингой Львовной. Передаю вам эстафету.
— Какая уж там беседа, — грустно улыбнулась Владимирцева. — Вы из вежливости интересовались характером и привычками моего мужа. Впрочем, может быть, это пригодится, чтобы найти настоящего убийцу. Или вы тоже уверены, что во всем виновата я? — испугалась Инга.
— Да
— Вас? — удивилась Инга. — Но вы же просто журналисты и совершенно никакого отношения не имеете ни к нам, ни к его работе! И дома у нас вы никогда не были. Зачем вообще вам Гену убивать?
Я не торопилась отвечать на этот вопрос, но про себя радовалась, что хотя бы она, в отличие от милиционеров, сохранила в сложившейся ситуации здравый смысл. Чтобы не терять драгоценного времени, я начала задавать самые, на мой взгляд, важные вопросы:
— Инга Львовна, скажите, кому вы звонили сегодня по пути в Тарасов?
— Леночке и Гене, — без запинки отчеканила Владимирцева и с облегчением выдохнула.
«Наверное, удивилась, что вопрос такой легкий, — с горькой усмешкой подумала я. — А на самом деле такой каверзный…»
— Простите, а о чем вы с ним разговаривали, не помните? — снова спросила я.
— Да ни о чем. Я просто обрадовалась, что наконец-то Тарасов находится в сфере досягания, и решила позвонить. Он мне успел сообщить, что вчера с друзьями в баню ходил, а сегодня у него важная встреча с журналистами. Я не стала его отвлекать, мы с Геной договорились, что встречать меня не надо, с вокзала я доберусь сама — гостинцев в этот раз не слишком много. Все домашние новости я обещала рассказать при встрече. Мы еще посмеялись, как обычно: у них с мамой особый способ общения — она ему всегда помидоры маринованные передает в трехлитровых банках, а он потом рассказывает, достоин он этого гостинца или нет. Гена даже людей объемом этих банок мерил, говорил, что некоторые из нас по своей полезности только на майонезные тянут. Кто же знал… — запнулась Инга на полуслове.
Мне новая философия на основе банок понравилась, но лишний раз напоминать Инге о прошлом было бы, с моей стороны, некорректно. Чтобы не сосредоточивать внимания на этой больной теме, я постаралась вернуться к более насущным вопросам:
— Инга Львовна, конечно, вы понимаете, что милиция будет проверять все ваши действия начиная с рождения. Ответьте, пожалуйста, отчего случилась ваша внезапная болезнь?
— Я этого вопроса ожидала, — вздохнула Владимирцева. — Простудилась, у меня поднялась температура… В общем, мы, конечно, вызвали «Скорую» в Романовке, мне укол сделали — поэтому с моим алиби вроде бы проблем нет.
По ее совершенно спокойному голосу я поняла, что на самом деле Инги как бы с нами нет, во всяком случае, мыслями она далеко отсюда. «Наверное, думает о том, как развивались бы события, если бы она вернулась в Тарасов именно пятого…» — подумала я.
— В милиции вас уже допрашивали? — спросил Кряжимский.
— Я отказалась давать показания без своего адвоката, но на некоторые вопросы ответила: про мою внезапную простуду, про автобус и наши отношения
— Мне страшно! Понимаете, я никоим образом не могу быть к этому причастна! Кому я могла перейти дорогу? Ведь почти никто не знал о моей болезни. А сейчас меня хотят обвинить в смерти собственного мужа — это неслыханно!
Я сочувственно улыбнулась, но про себя подумала: «Вообще-то ситуация довольно обыденная. Люди убивают своих мужей и жен намного чаще, чем всех остальных». Расспрашивать Ингу про отношения с мужем я не стала, поскольку до меня это наверняка уже сделал Кряжимский, поэтому, попросив держать нашу редакцию в курсе событий, мы попрощались.
В подъезде мы не проронили ни слова, понимая, что большая половина жильцов прилипла к «глазкам» и замочным скважинам. Уже в машине я спросила:
— Сергей Иванович, а о чем вы разговаривали так долго с Ингой?
— Видите ли, кое-что из нашей с ней беседы мне показалось несколько непонятным, — задумчиво произнес Кряжимский, останавливаясь перед светофором. — Она говорит, что муж по жизни был человеком ровным и спокойным, поэтому врагов у него не было…
«Ну, как раз от этого и не надо зарекаться, — мудро рассудила я про себя. — Этого добра у нас на всех хватит».
— Кроме того, Владимирцев в быту был очень рассеянным человеком и только к своей работе относился серьезно. В общем, насколько Геннадий Георгиевич дома был неаккуратен и несобран, настолько ответственно он относился к служебным обязанностям.
— Кстати, наверное, это может подтвердить и его секретарь, — напомнила я. — Лучше собственной жены и Сосновского привычки Владимирцева не знал никто, но все-таки лучше подстраховаться, — глубокомысленно изрекла я и полезла в сумку за сотовым.
— Не торопитесь, Ольга Юрьевна, — остановил меня Кряжимский. — Есть еще кое-что: Инга Львовна просто уверена, что на рабочем столе мужа в его кабинете кто-то хозяйничал.
— И откуда у нее такая уверенность? — удивилась я. — Что-то пропало?
— Этого она пока не знает — говорит: надо спросить у Ярослава про деловые бумаги. Письменный прибор, стопка бумаги, пресс-папье.., все в идеальном порядке, а между тем, по ее словам, сам Владимирцев просто ненавидел, когда вторгались в его личное пространство. Поэтому у него в кабинете всегда царил творческий беспорядок, помогавший ему сосредоточиться, — подытожил Сергей Иванович и замолчал, ожидая моей реакции.
Честно говоря, меня это заявление несколько озадачило: выходит, в квартире абсолютно точно побывал кто-то посторонний. «Но тогда Инга точно не причастна к этому преступлению», — обрадовалась я и облегченно вздохнула.
— Надо срочно поговорить с Ярославом. Если слова жены подтвердит еще и секретарь, в милиции это будет выглядеть более убедительно. Сергей Иванович, — внезапно нахмурилась я, — а в каком положении мы окажемся, если Владимирцев просто вдруг решил сделать сюрприз к приезду жены? Представляете, как все отделение будет покатываться со смеху? Для них ведь нужно что-то более конкретное, чем просто бытовые наблюдения.
— Ольга Юрьевна, мне ли вам объяснять, что именно они порой значат больше, чем крупные улики, и наводят нас на верный след?