А жизнь была совсем хорошая (сборник)
Шрифт:
А вот его, пожалуй, такой способностью бог не обделил – скорее всего. Так чего же ему, дураку, не хватало?
А ведь не хватало…
Потому что все чаще и чаще, словно муравьи, непрошено забравшиеся под брючину, закипало и начинало копошиться, лишая снова покоя и сна, все то, что всегда не давало ему жить спокойно, – недовольство собой и, собственно, несовершенством окружающего мира.
Она, совсем неглупая, частенько замечала его взгляд «в пространство», задумчивость, перемену настроения и бессонницу.
И думала: «Неужели опять? Опять все обрушится, обвалится,
Она была хорошо с этим знакома – первый муж скульптор, второй – переводчик. Третий, думала, таксист, простой водила, а оказалось – сценарист. Хоть и бывший. Да вдобавок и журналист, и «немножко поэт», – как шутил он сам.
И почему ей, такой простой и обычной, бог посылает таких мужчин? Странно даже. Она ведь совсем не для них.
А они – не для нее. Разве там, наверху, это не очевидно? Она вдруг подумала о своей родне – матери и сестре, живущих в маленьком селе в далекой Удмуртии. Живущих скудно, монотонно, почти в нищете. Мать поднимала их одна, отца девочки совсем не помнили. А вслед за ней «горе мыкала» и сестра, оставшись одна с двумя пацанами и на четвертом месяце беременности. И опять мальчишка! Так и тянули они, две замученные женщины, свой нелегкий воз. И ни на что не роптали. Ее они считали счастливицей и почти небожительницей – им совершенно искренне казалось, что в далекой сказочной Америке несчастливых не бывает. Ведь она так высоко взлетела, ну просто выше небес! И еще вспомнился разговор с матерью – мужики возле нас не держатся, судьба, видно, такая…
А сестра, грустно улыбнувшись, добавила:
– Как от стенки горох!
И все-таки она пугалась его остановившегося взгляда. Пугалась и чувствовала – что-то будет! И вряд ли хорошее…
Она повернулась к нему перед сном, тихо спросила:
– Задумал что-то?
Андрей посмотрел на нее удивленно и ответил:
– Ты о чем? На ночь глядя! Спи давай. И не морочь себе голову.
Через две недели он вышел в Шереметьево и остановился, жадно вдыхая знакомые запахи гари, выхлопных газов, дорогих духов, хорошей кожи, человеческого пота и перегара.
Родные запахи родного города. Довольно отвратительные и… как ни странно, любимые.
А он все стоял, зажмурив глаза, и вдыхал, привлекая к себе удивленные взгляды торопливых прохожих.
В такси – цена, естественно, заоблачная – он крутил головой как петух. Таксист усмехнулся:
– Давно, что ли, не был?
Андрей кивнул:
– Целую жизнь.
Водитель нервно закурил.
– А тут у нас такие перемены, блин! Лучше бы их не было, – и принялся ругать власть.
А Андрей не слушал. Ехал по родному, до боли, до спазмов, городу, кое-где безнадежно изувеченному, а кое-где невообразимо прекрасному, и думал о том, как он мог столько лет без него жить?
– Погодка! – хмыкнул водила.
Погодка и впрямь была московская – дождь с мелким снегом, мокрые тротуары, лужи на проезжей части, грустные влажные серые дома и народ… С плотно сомкнутыми губами, как всегда спешащий, замкнутый, нервный, недобрый. Но! Все же это был его народ и его город. Как ни крути…
Открыв квартиру,
Или это ему показалось? Какие духи… столько лет прошло…
Наконец он нашел в себе силы подняться и прошелся по комнатам. Пыль плотным слоем, грязные занавески, отключенный холодильник, засохший цветок, который он забыл тогда выкинуть, дорожка ржавчины на раковине.
Он открыл шкаф. Рядком висели мамины платья. Он зарылся в них лицом и заплакал.
Потом вынул из чемодана плоскую фляжечку с виски, которую прикупил в дьюти-фри, и залпом выпил все содержимое. После этого, не раздеваясь, лег на диван и закрыл глаза.
«Отсрочка», – решил он. Пару часов отсрочки. А уж потом… Потом придется снова начинать жить.
В который раз!
Марина
Так бы и пребывала Марина в тихом и блаженном счастье, если бы не случай. Новый год – вот как назывался этот самый случай.
Суета стояла невообразимая. Шепоточки по углам, покупка подарков родным и коллегам. Самое важное – покупка подарков любимым. Жаркие обсуждения новогоднего меню. Что называется, обмен опытом.
Она слушала вполуха – салат с ананасами и куриной грудкой, с шампиньонами и сельдереем, с креветками, сладкой кукурузой. Сплошные новшества. Всем хотелось перемен.
«Чудеса, – не понимала она. – Что они все придумывают? Чем им не угодили любимые оливье и «Мимоза»?»
Ее, кстати, этот вопрос не интересовал – праздник она должна была встречать у мамы. Мама, Валерочка, Валерочкины сыновья с детками, Юлька и, собственно, она сама – вот такая большая, огромная даже и дружная семья!
Подарки купила – маме, Валерочке, дочке. Валерочкиных родственников так много, а денег так мало…
Мама успокоила – этот вопрос они решат без нее. Праздничный наряд ее тоже волновал не сильно – какая разница? Все свои, и никому до нее нет дела.
Да и вообще… Вся эта суета и суматоха накануне всеми любимого праздника ей была не очень понятна.
Больше она думала о том, как провести каникулы с дочкой. Планы были обширны – театры, обязательно Пушкинский, Третьяковка, сама не была там сто лет.
Да и к вечеру на работе готовились активно – тоже сувениры, распределение салатов и закусок по опытным сотрудницам. Словом, предпраздничная суета – приятная и бестолковая.
Стол был накрыт к трем часам – Света Зимицкая пошутила:
– Детский утренник.
Марине идти не хотелось, а деваться некуда – снова сплетни и разговоры. Подкрасила губы, поправила волосы и… Медленно спустилась в актовый зал, где уже вовсю звучала музыка и был накрыт праздничный стол. Села с краю – так легче сбежать. Чуть отпила шампанского и грустно ковырялась вилкой в салате. Подняла глаза и увидела его. Он растерянно стоял на пороге и близоруко щурил глаза. Подбежала шустрая Лариска и потащила его к столу. Свободное место нашлось – рядом с Мариной. Он присел на краешек стула. Она, побелев от волнения, тихо спросила: