А. Покровский и братья. В море, на суше и выше 2… -
Шрифт:
Наши лодки обладают как огромным потенциалом взрывопожароопасности, так и огромным потенциалом живучести, и сами тонут очень редко (К-8 11.04.70 г., 627 проект). Куда чаще их топят люди своей безграмотностью, неорганизованностью и неумением вести БЗЖ (это К-219 06.10.86 г. проекта 667а и К-278 07.04.89 г. «Комсомолец»). Иногда бывает и так, что – несмотря на «неожиданную» аварию – и лодка, и экипаж могли бы сохранить свою жизнь, если бы вовремя смогли остановиться и прекратить действия по БЗЖ (К-278 «Комсомолец»)!
Все аварии начинаются «вдруг», «неожиданно», чаще ночью, в конце автономки и в неблагоприятные дни, причем грешат на начало апреля. Но все это – чушь собачья. Ничего «вдруг»
Ну и в конце концов, БЗЖ – дело героическое: сам погибай, а корабль спасай. Но – опять же – этот героизм неуловим и необъективен. Дело в том, что грамотный экипаж с настоящими Мастерами на ГКП (в центральном) просто никогда аварии не допустит, никогда не уступит истерике начальства, и в результате так и прослужит в середнячках, а то и в «разгильдяях». Так, К56, попав под таранный удар рефрижератора «Академик Берг» и получив пробоину в двух смежных отсеках (II и III), заблокировала аварийную защиту реакторов и на полном ходу выбросилась на ближайшую Находкинскую отмель летом 1973 года. Это был единственный (и нестандартный!) шанс спасения, и командир им воспользовался… но в герои не попал. А вот настоящие разгильдяи (люди несомненно грамотные, но разгильдяи) аварию допустят, но справятся, вывернутся и будут еще и в героях ходить. Хотя их мастерство на порядок ниже.
Ну и – третья категория – «бездарная серость». Эти и допустят, и не справятся… и будет по ним рыдать семья и вся страна, правительство с Министерством Обороны и обороноспособность Родины.
Продолжение следует…
У-У, КОММУНИСТКА!
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Большевистский лозунг.
– Ну, твою мать, только этого мне не хватало на мою седую голову!
Командир кривил душой. За долгие годы подводной службы волосы начисто покинули командирскую голову, так и не успев поседеть. Правда, лысина слегка прикрывалась «вороньим гнездом» – этакой прической, где волосы для маскировки брались с висков и затылка. Командир экипажа атомной ПЛ возвращался в свой спальный вагон с пол-бутылкой водки, изъятой у матросов. Экипаж следовал на межпоходовую подготовку железнодорожным транспортом из Владивостока в Обнинск. Такое «счастье» свалилось на седую голову впервые. Обычно летали с Камчатки самолетом. А тут экипаж с головной лодки застрял в Приморье в Большом Камне. Наступил долгожданный отпуск, а за ним пришла директива, в которой вид транспорта смутно угадывался в лаконичной формулировке: «экипаж отправить в полном составе установленным путем… срок прибытия…» – поездом, короче.
Транссибирский экспресс «Россия» проносился по безлюдным Забайкальским просторам. Суматоха и неразбериха сборов, посадки и отправления позади. Подводники от души отметили отъезд, опохмелились и приутихли – пить больше нечего. Можно бы расслабиться и командиру – так нет, где-то в Улан-Удэ села в поезд (до Урала) женская делегация соцстран, возвращавшаяся из Монголии, и именно в тот СВ, где ехал командир. Расслабляйтесь, товарищ!
Отношение к женскому началу Инь у командира было достаточно своеобразным – что-то среднее между любовью и ненавистью. Причем, если первое чувство было несколько вынужденным, то второе – почти искренним. Слишком быстро взрослеющая дочь, Родина, Партия, жена, теща… все они постоянно требовали этой самой любви, заботы, внимания, долга и самоотдачи. С возрастом неумолимо наступал дефицит искренности, и чувства самопроизвольно превращались в прямо противоположные (закон единства и борьбы, помните?)
Командир был одет по форме – китель на тельняшку. Вызывал начальник поезда. Какая наглость! Наверняка там до этого успел побывать замполит и настучал о «слабостях» экипажа. А сам, как верный слуга партии – в кусты. Вот и пришлось выслушивать от этого паровозного извозчика о долге, чести, достоинстве и хороших манерах. Оказывается, эти бабы-коммунистки будут ходить в вагон-ресторан через вагоны с экипажем лодки. Потому надо принять меры… Тьфу.
Командир прошелся по вагонам и проинструктировал экипаж – всем сидеть в своих купе, носу не казать, не выглядывать даже. Нашел у матросов и изъял пол-бутылки водки, пригрозил арестом. Со смурным настроением и невеселыми мыслями вернулся в свое купе спального вагона. Ехал один.
В составе женской делегации были представительницы соцлагеря и стран социалистической ориентации – всего около пятнадцати единиц. Руководителем этой женской комсексбанды, естественно, была наша коммунистка – бойбаба лет сорока (коня на скаку остановит, в горящую избу войдет). Вынужденное соседство ее тоже озадачило. Знаем мы этих подводников! Как ни крути – мужики-то одни… А у нее контингент противоположного пола от тридцати до сорока, и тоже не железные пролетарки, из Монголии возвращаются. А ну как… соединятся?! Во избежание неожиданностей тоже сходила к начальнику поезда, познакомилась с подводницким замом и тоже проинструктировала своих комтеток. От такого сообщения азиатки – корейка, вьетнамка и камбоджийка-кампучийка – только робко глаза опустили; у монголки в зрачках застыли ужас и недоумение. А вот европейские «демократки» не испугались вовсе, и даже наоборот, оживленно галдя, начали краситься и ажурные колготки напяливать – мол, ничто человеческое нам не чуждо… Вот ведь стервы!
Время – почти к обеду.
Командир решил переодеться в спортивный костюм и… и черт знает, что делать дальше. В портфеле третий день томилась и прела «Пшеничная» с салом, огурчиками и прочими яствами. Опять, что ли, чай с пирожками-булочками? От безысходности засосало под ложечкой. А может, предать «Пшеничную» и просто поесть сала с хлебом, похрустеть огурчиком, острой корейской капусткой… и чаем запить? Но это кощунство, святотатство!!! Командир был глубоко русским человеком.
В такой вот рассеянной задумчивости он начал переодеваться, не застопорив дверь в купе. Поставил на пол изъятые пол-бутылки, расстегнул китель, почти спустил брюки, вспомнил про ботинки и, прислонившись задом к двери, наклонился и начал их расшнуровывать.
Руководительница делегации постучала в двери купе своей комсексбанды и, когда все вышли, возглавила строй. Тетки отправились в вагон-ресторан: старшая, за ней накрашенные европейские «демократки», затем Азия. Испуганная монголка в своей национальной одежде затесалась в Европу, чуть опередив польку и чешку.
Когда предводительница поравнялась с дверью командирского купе, поезд слегка ускорился и, чтобы сохранить равновесие, она инстинктивно ухватилась за дверную ручку, дернув таким образом на себя. Дверь отодвинулась, и из нее «почти бесшумно» выпал командир атомной подводной лодки в расстегнутом кителе, с полуспущенными брюками.
– Ой! – вскрикнула от неожиданности коммунистка-руководительница и отступила полшага назад.
Вместе с командиром выкатилась злосчастная пол-бутылка матросской водки, и пряная лужица оросила коридор.
– Ой… – еще раз молвила коммунистка, не отступив больше ни шагу назад.
– …твою в Бога душу мать!!! – закончил за нее командир.
Накрашенные «демократки» в ажурных колготках слегка попятились, руководительница же почти овладела собой. Командир, закончив спич, не вставая пытался натянуть и застегнуть брюки.