А. Смолин, ведьмак. Цикл
Шрифт:
Я было собрался уже оформить заказ с доставкой на завтра, как Родька с ехидцей произнес:
— А все равно ничего не получится.
— Меньше сарказма в голосе, — посоветовал я ему. — Почему не получится?
— Огонь, — важно произнес он. — Такие вещи готовят на живом огне. А у тебя тут эта… Плита.
И он с отвращением фыркнул.
С плитой у него отношения не сложились. То есть, сначала вроде все было нормально, он кое-как освоился с сенсорной варочной панелью, но на свою мохнатую голову решил покорить и духовку. Он надумал испечь хлеб, по которому очень скучал. Есть же тот, что я приносил из
Уточнив у Вавилы Силыча как работает «эта штука», он замесил тесто, где-то на антресолях отыскал форму для выпечки, как видно, оставшуюся от Светки, и раскочегарил духовку.
И все бы ничего, но вот только он не учел одного. Ее со времен развода никто не включал, она использовалась исключительно как место хранения сковородок, причем иногда, к моему стыду, даже толком не вымытых. Понятное дело, что духовка внутри изрядно засалилась и, соответственно, как только нагрелась, то тут же в кухню повалил редкостно вонючий чад.
Родьку это все напугало чрезвычайно, он заверещал «Пожа-а-а-а-а-а-а-ар!» и опрометью бросился в комнату, спасать добро. Причем, что меня после очень тронуло — мое. А именно — деньги, документы и фотографию родителей. И ведьмовскую книгу.
Услышав вопли Родьки и учуяв гарь, к нам в квартиру немедленно заявился подъездный, разобрался в происходящем, выключил духовку и открыл окна. После он надрал уши моему слуге и пообещал все рассказать мне, как только я вернусь с работы домой. Мы вообще с Вавилой Силычем сошлись накоротке и теперь каждый вечер, после того как дом засыпал, а я заканчивал чтение книги, гоняли чаи под баранки с маком, беседуя о разном всяком. Мне он нравился как собеседник. Был он рассудителен и всеведущ, как и положено бывалому подъездному. А уж сколько он всего мог рассказать про жильцов! Все бабки из нашего подъезда, собранные вместе, столько не знали. Кстати, он мне поведал и о том, что Маринка с последнего времени завела привычку закрывать дверь на все замки и засовы, хотя раньше могла и вовсе забыть ее запереть. Еще в среду она два раза подходила к моей двери, стояла около нее, но так и не нажала кнопку звонка.
Так вот — обещание свое он сдержал, произнеся обвинительную речь и тыкая узловатым пальцем в сторону Родьки. Но возмездие не воспоследовало, поскольку этот бедолага залился слезами, которые огромными градинами текли из его круглых глаз. Попутно он завывал и бессвязно бормотал что-то вроде: «Домой хочу! Домо-о-о-о-ой хочу-у-у-у-у! Бедный, я несчастный!!!!! Пропаду я в вашем окаянном городе!»
Выглядело это до невозможности жалостливо, и в результате вместо того, чтобы Родьку наказать, я отпаивал его газировкой. Газировку Родька уважал и выпить её мог очень много. Это было единственное, что его устроило в современном мире.
— Огонь, говоришь, — задумчиво сказал я. — Живой. То есть — открытый.
— Ну да. Без него никак, — торжествующе сказал он. — И костер тут не подойдет. Придется домой ехать!
— Да сейчас, — я щелкнул кнопкой мыши. — Вот. Спиртовки и все такое прочее. Смотри-ка, даже с цифровыми регуляторами силы пламени есть. Однако!
Родька уставился на это все почти что с испугом. Похоже, он был впечатлен.
Доставка магазина не подвела, и уже назавтра, часика в три дня, в дверь позвонил курьер. Был он самым что ни на есть обычным пареньком в ветровке и бейсболке. Ни тебе затененных глаз, ни тебе черного плаща и заупокойного голоса.
— Все верно? — спросил он у меня, после того, как я сверил привезенный товар с накладной. — Все на месте?
— Вроде, — я взял протянутую мне ручку и поставил закорючку в акте приема-передачи. — Слушай, а тут точно те травы, что указаны?
— Без понятия, — сказал как отрезал курьер. — Я в этот трах-тибидох не верю.
В голосе его послышалось сочувствие, он как бы говорил: «Вроде нормальный человек, а такой хренью занимаешься».
Мне стало немного неловко.
— Та же фигня, — небрежно бросил я. — Подруга решила в ведьмы податься, насмотрелась всякой ерунды. Вот и заказал ей на день рождения. Пусть развлекается.
— Тогда вообще без разницы — то, не то, — пожал плечами курьер. — Побалуется маленько, да и забросит. Все они одинаковые.
После этих слов сомнения стали еще сильнее, потому закрыв за курьером дверь, я сразу крикнул:
— Родька, на кухню иди. Будем травки нюхать.
Звучало это странновато, но зато отражало суть процесса.
Как ни удивительно, но в пакетиках оказалось именно то, что я заказывал. Родька перенюхал все открытые мной пакетики, всякий раз называя именно то название, что было написано на упаковке. Правда, он все равно остался недоволен, высказавшись в том ключе, что травы силу могут обрести только тогда, когда ты их сам собрал, своими руками. А вот эдак запросто взять, да и купить — неправильно это. Не по покону.
Зато ему понравилась плошка для растирания трав. Он с удовольствием повертел ее в лапках, обнюхал и даже лизнул своим розовым круглым языком.
— Славная, — сообщил он в итоге. — Наша медная получше, понятное дело, но и эта хороша. Легонькая.
Я смотрел на стол, на котором лежали травы, плошка с пестиком, стояли аптекарские весы и спиртовая горелка, думая о том, что, наверное, можно и начать великое делание. Или лучше вечера подождать, для пущей надежности? Вроде у них все такие вещи при луне делаются? А сейчас день на дворе.
— Ну чего, хозяин? — Родька глянул на меня. — Начнем?
— Давай, — решился я. — Чего тянуть?
Я положил перед собой листок, на который заранее выписал последовательность действий.
— Сначала берем листья росянки и копытень, по одной мере, — я поместил на чашку весов узловатые кусочки листьев из пакетика с надписью «Росянка». — Вроде, то что надо, одна мера.
Сколько грамм в мере, я знал, про это было написано в книге, причем сразу в нескольких местах. Одна из записей принадлежала Захару Петровичу, потому сомнений в ее верности не было.
— Вот, — листья отправились в плошку. — Теперь копытень.
Родька сноровисто ухватил пестик и ловко начал им орудовать, превращая росянку в порошок.
— Это моя работа, — заявил он мне. — Ты, хозяин, свое дело делай, а я — свое буду.
Процесс взвешивания трав оказался на удивление увлекательным. Мне вообще нравилось происходящее, то, что я делаю и та ловкость, с которой Родька превращал компоненты в некую единую бурую смесь. А самое главное — мне теперь на самом деле очень хотелось, чтобы из этого многого разного получилось то одно необычное, во что я еще совсем недавно и поверить не мог.