Шрифт:
Глава 1
Кому не жалко, ставьте пожалуйста лайки))
Пролог
Интерлюдия.
Абрам Лазаревич после разговора со своим подопечным, которому с его легкой руки был присвоен псевдоним «Санек» (под ним он теперь проходил во всех служебных документах определенной направленности), захандрил. Сидел и страдал от невеселых мыслей. Вспоминал события, произошедшие за время его короткого знакомства с этим Саньком, и пришел к однозначному выводу: ни разу еще этот, по сути, пацан не ошибся. Чего только стоят одни только его высказывания еще в Москве о работе торгпредства. Наверное, именно благодаря этим репликам и предложенной им схеме по приезде в Америку Абрам Лазаревич изначально повел себя довольно жестко и бескомпромиссно. Это в свою очередь после неожиданного
— Да что я маюсь, действовать надо. В конце концов, попытаюсь сделать все от меня зависящее, даже если не получится предотвратить ошибку, так хоть совесть моя будет чиста.
Приняв решение, он тут же начал действовать. Рассыпался приказами подчиненным, с которыми за прошедшее время очень неплохо сработался. Один помчался выяснять, как построить такой маршрут, чтобы как можно скорее добраться до Союза, второго отправили в офис Санька с тут же написанным коротким письмом. Всех остальных сотрудников Абрам Лазаревич собрал на быстрое совещание и поставил каждому конкретные задачи, главная из которых была такой: не позволить приезжающим из Союза специалистам вести какую-либо деятельность в его отсутствие. Разобравшись со всеми этими делами, он на служебной машине направился к своим здешним родственникам, которые, хоть и испортились в последнее время, но ведь менее родными от этого не стали. Собственно, заехал он к ним только для того, чтобы на всякий случай попрощаться и уведомить об отъезде. Задерживаться у родни он не стал и довольно быстро от них уехал, благодаря чему поймал удачу за хвост.
Надо сказать, ему очень повезло с отъездом на родину. Сотруднику, который должен был узнать, как сейчас быстрее всего попасть в Союз, удалось приобрести билет на цеппелин, который как раз сегодня в ночь отправлялся через океан в Европу.
Поэтому Абрам Лазаревич, вернувшись в консульство, только и успел, что прихватить с собой чемодан с вещами, и сразу отправился к означенному дирижаблю. Дорога на родину для него прошла незаметно. Да это и немудрено, учитывая, что ему надо было готовиться к куче предстоящих встреч и переговоров, составить отчет о его действиях в Америке и поразмышлять о будущем разговоре со своим непосредственным начальником и по совместительству другом.
На родине Абрам Лазаревича встретили со всем радушием, как героя, вернувшегося с войны. Даже орденом наградили. Но главное, что пробежаться по нужным людям времени не дали. Как-то так сложилось, что сразу по прибытии его доставили в Кремль. Там без всякой раскачки потащили в зал, где как раз проходило награждение отличившихся товарищей, вместе с которыми был награжден и он. Оттуда, не дав поучаствовать в традиционном банкете, его сразу увели в до боли знакомый кабинет.
Все происходило настолько быстро, что у неподготовленного товарища могла бы и голова закружиться, но Абрам Лазаревич, сосредоточенный на достижении поставленной перед собой цели и находящийся в тяжелых раздумьях, воспринимал происходящее, как досадное недоразумение, на которое поневоле приходится тратить драгоценное время. Только попав в означенный кабинет, он позволил себе даже не расслабиться, а просто вздохнуть свободнее. Он наконец добрался куда хотел и, как говорится, вышел на финишную прямую, так что и сдерживать себя не стал. После взаимных приветствий Абрам Лазаревич, проигнорировав положенные в подобных случаях разговоры о здоровье или делах собеседника, сразу перешел к делу.
Разговор с самого начала пошел не так, как представлял себе Абрам Лазаревич. Как только он начал высказывать свое мнение по принятому в Москве решению привлечь к предстоящей операции американских коммунистов, его речь прервал неожиданный вопрос:
— Лис, что за муха тебя укусила, что ты, бросив все, примчался ко мне с претензиями? Неужели все так плохо, что мы даже минуты не можем поговорить ни о чем, кроме работы? Что с тобой происходит, друг? Куда девался хитрый, всегда уравновешенный еврей?
— С кем проведешься, Коба, от того и наберешься, — со смешком ответил Абрам Лазаревич, а потом уже серьезно добавил: — Привык, знаешь ли, жить в сумасшедшем темпе, вот стараюсь успеть везде и всюду.
— Ладно, вижу не терпится тебе выплеснуть свои проблемы на мою голову, давай, говори, все равно ведь ни о чем другом ты сейчас не способен думать — каким был, таким и остался.
Довольно долго Абрам Лазаревич в мельчайших подробностях рассказывал о своей работе в Америке. Говорил он, ничего не скрывая, описывал все произошедшее, не приукрашивая, именно так, как оно и было. По окончании рассказа его собеседник, как-то нехорошо прищурившись, спросил:
— Вот слушаю я тебя, Лис, и поражаюсь: ты сам-то веришь, что четырнадцатилетний пацан, приехавший из глухомани, мог сделать все, о чем ты рассказал? Такой объем дел не всем спецслужбам под силу, и ты это знаешь не хуже меня. Я еще могу поверить в его торгашеский талант, но вот в возникшую на ровном месте дружбу с аристократической французской семьей не поверю ни за что. Вдумайся, Лис, он, по твоим словам, чуть ли не родным стал для аристократов из республики. Это из аристократическое общество не просто закрыто для посторонних, я бы сказал, оно превратилось чуть ли не в своеобразную секту. Мое мнение, что через этого пацана с нами играет какое-то государство не из последних. Правда, непонятно с какой целью.
— Понимаешь Коба, все, что ты говоришь, со стороны так и видится. Но вся штука в том, что я ведь тоже не институтка доверчивая. Пацан в разговоре со мной ни разу не соврал и ничего от меня не утаил. С самого его отъезда из Москвы его вели. Афиноген присматривал.
При этом уточнении собеседник Абрам Лазаревича присвистнул и, не удержавшись, спросил:
— Серьезный дядька, и что он говорит о парне?
— В том-то и дело, что ничего криминального. Знакомство и дружба с французами — стечение обстоятельств и ничего более. Уничтожение польских ликвидаторов — по большей части везение. Действовал пацан по наитию, и профессионализмом там и не пахнет. В общем, как бы тебе ни хотелось это отрицать, но нет за ним никакой сторонней силы. Все, чего он добивается, — это только плод его труда, мозгов и везения. Да, я так и не научился его читать, но для меня сейчас это не имеет значения, главное, что он на нашей стороне, и это точно. А вообще, Коба, положа руку на сердце, твари мы неблагодарные. Кто бы что ни сказал, а только благодаря Саньку мы раскрутили махинации торгпредства и вернули стране огромные средства. Тебе не кажется странным, что ему за это даже простое спасибо не сказали?
— Да, нехорошо получилось, — произнес собеседник и, немного подумав, добавил: — Могу это объяснить только тем, что его не восприняли всерьез. Ты ведь сам говорил, что присмотришься, разберешься, кто он и чем дышит, да и отправишь обратно, вот и остался он в восприятии, как очередная твоя игрушка.
— Не игрушка он. Другой раз сам чувствую себя рядом с ним игрушкой, он самостоятельный игрок, притом сильный, а если говорить иначе, со временем он может стать такой величиной, что для него весь мир будет игрушкой.
Разговор двух товарищей продолжался еще долго и закончился неоднозначно, но об этом мы узнаем не скоро.
Конец интерлюдии.
Глава 1
Вроде договорились. Упрямый старик все-таки согласился оставить дорогое ружье у себя, как он выразился, на хранение. Прямо из магазина я позвонил в Нью-Йорк Майклу и попросил завтра встретить с поезда Роджера, снять для него квартиру и пристроить к какому-нибудь делу, на время, пока я не вернусь. Роджер оказался простым парнем, без всяких заморочек и не стеснялся браться за любую работу, поэтому, чтобы он не сидел без дела, я и предложил ему временно поработать, кем скажут, а он, соответственно, без проблем согласился.