А.Беляев. Собрание сочинений том 4
Шрифт:
— Немало, но попробуй достань.
— И достанем, — вмешался в разговор Протчев. — Час придет — достанем.
— Нашел, нашел! — вдруг закричал Гинзбург. — Вот оно, затонувшее телеоко, теперь уже без обмана. Уберите рабочее телеоко, поднимите вверх, теперь оно не нужно.
Здесь и так видно. Вишь, упало за шлюпку! Еле видно. Подайте немного вперед, — командовал он капитану. — Опускайте ваши «механические руки».
— Щупальца спрута на телевизоре! —
— Да, обнимают. Спрут не хочет отдать нам телеоко. Этого еще недоставало. Ну, погоди, мы тебя вместе с твоей конурой-шлюпкой вытянем, если ты будешь задерживать, — сказал, смеясь, Гинзбург. Он был очень рад, что нашел телевизор, и забыл о бессонной ночи.
Сверху стал медленно спускаться металлический «паук». Гинзбург управлял его движениями.
— Левее. Еще. Так! Теперь чуть вперед.
«Лаук» растопырил свои коленчатые пальцы, замер над шаром телеока.
— Сжимай! — разрешил Гинзбург.
Лапы «паука» сжались, скользнули по поверхности шара, но не ухватили его.
— Распустить пальцы шире. Еще. Так! Спускай! Сжимай! Есть! Схвачен! Тихо поднимай!
Трос натянулся. Слой ила, атмосферной пыли и отложений мелких организмов поднялся со дна и заклубился, как дым. На минуту весь экран закрыло этой тучей. Но «паук» уже тянул свою добычу вверх.
— Быстрее переведите объектив на палубу, — подгонял Миша, боясь прозевать момент, когда «добыча» появится на поверхности воды и опустится на палубу.
Неожиданно экран осветился ярким солнечным светом. Отблескивают чисто вымытые палубные доски. Видна стрела возле кормы. К лебедке спешат Гинзбург, ученые и матросы.
— Не загораживайте! — уже закричал Миша.
Расступились… Вот показалась из-за борта блестящая круглая мокрая поверхность шара. На ней что-то извивается.
Раскатистый смех.
— Спрут! Спрут! Он все-таки не бросил своей добычи.
— Отойдите! — кричит капитан со своего мостика.
Но матросы не очень торопятся отойти — очень уж интересный морской зверь попался! Да и что за опасность. Обовьет щупальцем — это тебе не в океане, быстренько ножом полоснул — и готово.
Шар со спрутом, который в него вцепился, спускается на палубу. Спрут угрожающе шевелит щупальцами.
— У, гадюка! — Матрос бьет по щупальцам шваброй, которой мыл палубу. Спрут подбирает щупальце, как хобот, но выпускает другое. Сколько же их у него? Восемь!
— Вот бы такого паука приспособить поднимать со дна моря то, что нам нужно!
— Полюбуйтесь, — говорит один матрос, — Скотт следит за нами в бинокль.
— Пусть следит, — спокойно отвечает капитан. —
— И бочонок! — взволнованно кричит Миша. В это мгновение он забывает, что лежит в постели в Москве. Он чувствует себя полноправным участником экспедиции.
— Поднимем и бочонок, — успокоил его капитан.
Матросы тешились со спрутом, но Гинзбургу хотелось скорее осмотреть телеоко — не повреждено ли оно.
— Обрубите спруту щупальца, — сказал Миша.
Повар, прибежавший с камбуза, вынул длинный острый нож и начал быстро отсекать длиннущие ноги-щупальца. Сверху они были гладенькие, внизу — беловатые, по краям — присоски.
Отрезанные щупальца долго извивались на палубе, истекая кровью.
— Как змеи, — сказал матрос и наступил ногой на отрезанное щупальце. Оно закрутилось и обвило ему ногу.
— Фу, сатана! — выругался матрос, отрывая щупальце. А спрут подыхал от потери крови. По его мягкому телу пробегали судороги.
— Пора опускать телеоко, — сказал Гинзбург. — Сколько времени потеряно зря!
— Скотт всю ночь плавал вокруг, — сказал, зевая, матрос, который сменился после ночной вахты. — Теперь к нам ближе подплыл, вынул очки, усмехается.
Протчев внимательно осматривал концы троса.
— Ты думаешь, это акула перекусила? — спросил он Гинзбурга.
— А кто же?
— А ты когда-нибудь видел зубы акулы?
— Ни разу, — признался Гинзбург.
— Я бы на твоем месте то же ответил. Зубы у акулы, как пилы. Один слой зубов на другом. Когда стираются одни зубы, подрастают другие. Красивые. Филигранная работа. Словно китайский резчик на кости вырезал. Но суть не в красоте, а в том, что зубы акулы оставили бы зубчатые следы. Да и вряд ли акула перекусила бы стальной трос, хотя он и тонкий. На изоляционном слое проводов зубы акулы оставили бы отчетливые рубчики. Я как-нибудь покажу тебе свое плечо, на нем зубы акулы оставили след. Я уж не ошибусь.
— Что же ты думаешь?
— Я думаю, — ответил Протчев, — что акула здесь ни при чем. Трос и провода перерезаны рукой человека — ножом или ножницами, какими режут проволочные заграждения. Это дело рук японца с «Урании», вернее — Скотта.
— Но «Урания» не подходила ночью близко к нашему траулеру.
— А вот мы выясним. — Протчев позвал матроса, стоявшего на вахте в первую половину ночи.
Матрос сказал, что около полуночи «Урания» подошла близко к нашему траулеру.