А.Беляев. Собрание сочинений том 4
Шрифт:
— И после этого уверяют, что чудес на свете не бывает, — сказал Кар. Его руки дрожали, как в лихорадке. От волнения он стал переставлять с места на место индукционные катушки, словно уже собирался в дорогу.
«Паук» схватил добычу и потащил ее вверх. На этот раз Гинзбург попросил поднимать его возможно медленнее. Телеоко он решил оставить на дне. Если бочонок упадет, то вертикально — на то же место. И Гинзбург внимательно следил за экраном. Но на нем мелькали только рыбы, гнавшиеся друг за другом, да воздушные медузы. Наконец Гинзбург с облегчением услышал:
— Есть! Бочонок
Три пары глаз оторвались от экранов: капитан следил в своей каюте, Гинзбург — на палубе в специальной камере, Миша — в штабе.
Миша волновался. Это он первым заметил бочонок. Что же в бочонке? Миша присел на постели и попросил Гинзбурга, чтобы никто не заслонял бочонок от объектива приемного аппарата.
— А-а-ах! — вдруг донесся чей-то, как показалось всем, женский голос с моря. Все повернули головы.
Пока поднимали бочонок, «Урания» успела все-таки обогнуть траулер — не зря она была быстроходным судном. Скотт увидел бочонок и… Что сталось с этим холодным самоуверенным человеком, который так умел владеть собой! Он закричал, как истеричка, уронил бинокль в воду и упал на палубу, словно сраженный пулей.
Гинзбург и капитан переглянулись. Скотт обнаружил свою тайну. Так вот что он искал, бочонок! В этом бочонке хранится, конечно, не тухлая солонина…
Один матрос поднял бочонок и снова положил.
— Ого, тяжеленькую добычу поймал наш «паук», — пошутил он. — Дайте скорее топор!
Через несколько минут обручи были сбиты, бочонок открыт. Он был полон золотых слитков.
— Что, что там, в бочонке? — крикнул Миша так громко, что отец прибежал из столовой.
— Что случилось? — спросил он.
— Золото, золото, золото! — прозвенел голос Гинзбурга. — Этого достаточно, чтобы вся экспедиция окупилась!
И Борин-отец увидел Гинзбурга, который держал высоко в руке сверкающий слиток золота.
— Пусть полюбуется мистер Скотт, — хохотали матросы.
А мистер Скотт уже пришел в себя. Из-за борта появились сначала его руки со скрюченными пальцами, потом перекошенное от злобы лицо.
— Бандиты! Разбойники! Будьте вы прокляты! — проревел он хриплым голосом и вновь сполз за борт.
Смех матросов был ответом на этот истерический выкрик человека, потерявшего самообладание.
Скотта подняли и перенесли в каюту. Он прогнал всех и выпил целую бутылку рома. «Ром успокаивает нервы, как виски — приступы малярии» — так полагал Скотт.
— Бочонок… Мой бочонок… Золото… его вторично крадут у меня… О, проклятый Вильямс, проклятые большевики!.. — И Скотт потерял сознание.
Ему чудились бесплодные пустыни, мулы, мешки с провизией, палящее солнце, проводники-индейцы, ножи, костры, прерии, горы… И Вильямс, толстый Вильямс… На привале он своей тушей придавил Скотта, и Скотт задыхается от тяжести тучного тела. Вильямс закрывает своим телом вход в пещеру, и Скотт задыхается. Вильямс хватает мешки с золотом и удирает на мулах, а Скотт бежит за ним по плоскогорью, безлюдному, как поверхность Луны, горячему, как раскаленная плита, и кричит: «Стой, стой, предатель!»
Эти крики разносились по пароходу. Матросы покачивали головами и говорили:
— Совсем свихнулся.
— Золото в голову шибануло, — заметил старый матрос. — Оно крепче спирта обжигает.
Через несколько часов Скотт приподнялся, облил голову холодной водой, посмотрел в иллюминатор, откуда был виден траулер, и процедил сквозь зубы:
— Однако не все еще потеряно, и… мы потягаемся, черт побери!
На пароходах советской экспедиции и в Москве, в штабе, радовались.
— Найдено золото! Но это лишь случайный подарок океана, — сказал Барковский. —
— Пригодится и золото, — сказал Миша. Ведь это он, сидя в московской квартире, нашел на дне Атлантического океана бочонок.
— Ну, теперь мистер Скотт, наверное, снимется с якоря и уйдет, с чем пришел. Он больше не будет мешать, — сказал Барковский.
Но он ошибся. Скотт продолжал поиски.
— Неужели на дне океана схоронен не один бочонок с золотом? — удивлялись на траулере. — Кто-то вез порядочное богатство на «Левиафане». Если бы золото принадлежало какой-либо стране, то, конечно, его искали бы не мистеры Скотты.
— Скотт, видимо, не уйдет до тех пор, пока не уйдем мы, — высказал предположение Маковский. — Если он сомневался в том, что мы сидим здесь ради подводного города, то теперь он и подавно не верит в это. Если бы мы взяли все, что интересует Скотта и что берег океан, то, поверьте, Скотт потерял бы всякий интерес к нашей экспедиции и не задерживался бы здесь ни одного лишнего дня. Ведь ему, наверное, не дешево стоит фрахт такого судна.
Азорес уже несколько дней не давал знать о себе, и Барковский очень обрадовался, когда наконец услышал знакомый голос:
— Алло! Здравствуйте. Это я, Азорес. Со мной товарищ Кар. Мы объездили Боливию, Перу, Эквадор. Тьма приключений. Расскажу, когда вернусь. Напали на след и кое-что узнали о мистере Скотте. Как и следовало ожидать, это чистой воды авантюрист. Еще в Нью-Йорке Скотт сошелся с таким же авантюристом — нет, с еще более прожженным, каким-то Вильямсом. Скотт открыл в Эквадоре богатые золотые россыпи. Но у него не было средств для их разработки, и он пригласил в компанию Вильямса, у которого были деньги. Чтобы их увеличить, «друзья» открыли в Нью-Йорке одно из дутых предприятий, которые могут привести или к быстрому обогащению, или к тюрьме. Сорвав добрый куш, Скотт и Вильямс исчезли из Нью-Йорка и отправились добывать золото. Очевидно, им действительно повезло. Со слов одного индейца, который работал на золотых приисках, они намыли золота чуть ли не пять бочонков. Часть золота — крупные самородки. Вильямс надул своего компаньона: воспользовавшись тем, что Скотт любит выпить, Вильямс подбавил в бутылку с виски снотворного порошка и ночью удрал, прихватив с собой всех мулов и бочонки с золотом. Он, очевидно, поручил одному из индейцев прикончить Скотта. Почему Скотт остался жив, не удалось выяснить. Вильямс поспешил на пароход «Левиафан», который как раз отплывал, — чтобы удрать в Англию. Пароход, как вы знаете, затонул, а с ним, очевидно, и Вильямс вместе со своими награбленными богатствами. Таким образом, на «Левиафане» плыли и Вильямс, и Бласко Хургес. Вот почему Скотт прибыл на место гибели «Левиафана»… Он, конечно, считает себя «законным наследником» затонувшего сокровища и решил на остатки своего капитала организовать поиски.
— Благодарю за информацию, — сказал Барковский из Москвы. — Тебя, возможно, удивит, но мы уже знаем, зачем приплыл Скотт. — И Барковский рассказал Азоресу о находке и об истерике Скотта. — Стало быть, бочонок не один. Мы и сами так догадывались, потому что Скотт все ищет. Пусть ищет. Можем пожелать ему успеха. Нам его золото не нужно, лишь бы он не мешал. Приезжай быстрее и привози Кара. Привет ему. Мне очень хочется лично познакомиться с сотрудником Хургеса.