А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.7
Шрифт:
(СПРАВКА: Патмос, крошечный остров в Эгейском море в сорока километрах южнее линии, соединяющей острова Икария и Самос. В описываемое время его населяло несколько десятков вполне диких фригийцев, имеющих словарный запас в две дюжины слов и питающихся козьим сыром, вяленой рыбой и водорослями. Кроме фригийцев и коз, из крупных млекопитающих обитали там также и ссыльнопоселенцы.) Иоанн провел на Патмосе сорок лет.
Чрезвычайно важным обстоятельством является то, что все это время рядом с ним безотлучно находился ученик его и слуга по имени Прохор. В высшей степени замечательная фигура этот Прохор. В утро кипящего масла у Латинских ворот ему было шестнадцать лет. Он был грек по происхождению и тайный христианин по убеждениям. Случайно оказавшись у места казни, он со всевозрастающим восторгом и обожанием наблюдал и слушал, как торчащая из булькающего масла голова с закаченными глазами хрипло провозглашает слова Учения вперемежку со странными откровениями и описаниями чудесных видений. К тому моменту, когда палачи отчаялись выполнить свой долг и потратили все отпущенное им масло, а вокруг котла собралось уже пол-Рима, Прохор понял, что со человек из царства не от мира сего. Судьба его определилась в это утро, и он последовал за Иоанном на Патмос, исполненный предчувствия подвига. При нем был большой запас пергамента и чернил, а также мешок сушеных смокв на первое время. Все это, разумеется, он украл у своего прежнего хозяина, в лавке которого отправлял обязанности ученика писца.
Предыстория Иоанна-Агасфера на этом заканчивается. На острове Патмос начинается его история.
11. В полном молчании мы поднялись на наш двенадцатый этаж и остановились перед дверью без номера. Миша сказал, слегка задыхаясь:
— Ты вот что, Серега. Говорить буду я, а ты помалкивай.
Я ничего ему не ответил, меня бил озноб. Только на лестнице, минуту назад, по меня вдруг дошло, что я втягиваю своего старинного дружка в крайне опасную для него затею. И тот факт, что у него, мол, служба такая и что он сам настоял на этом визите, меня ничуть не оправдывает. Очень мне хотелось сейчас сказать ему: «Ладно, Мишка, не надо. Ну их всех к черту». Но ведь и так поступить я тоже не мог! Надо же было как-то разрывать проклятый замкнутый круг…
В прихожей я помог Мише снять плащ, повесил его на распялку, а мокрый берет его положил под зеркало. Миша неспешно расчесывал перед зеркалом свои сильно поредевшие русые кудри. По-моему, он был абсолютно спокоен, будто в гости пришел в семейный дом коньячок пить и лимончиком закусывать.
— Куда прикажешь? — спросил он негромко, продул расческу и сунул ее в карман.
— Сейчас, подожди минутку, — сказал я.
Я не желал, чтобы мой Миша вел эту беседу из кресла для паршивых просителей. И вообще, пусть все увидит своими глазами.
— А вообще-то, чего ждать? Пошли, — сказал я и двинулся прямо в Комнату.
— Спокойно, Серега, спокойно, — промурлыкал Миша у меня за спиной. — Все нормально…
Комната была пуста. Я посторонился, пропуская Мишу, чтобы он увидел все: и дурацкий топчан у стены, и две блестящие металлические полосы, протянувшиеся от окна к дверям Кабинета, и дверь в Кабинет, как всегда распахнутую в глухую бездонную тьму, пронизываемую мутными пульсирующими вспышками. Миша все это быстро оглядел, и из лице его появилось незнакомое мне выражение. Он словно бы затосковал слегка, будто предстояло ему теперь же и непременно проглотить стакан касторки.
Демиург грянул:
— Клиента — в Приемную! Что еще за вольности?
Я стиснул зубы и злобно процедил:
— Это не клиент. Я попросил бы вас выйти и поговорить с ним.
— Делайте, что вам сказано!
Миша крепко взял меня за локоть и сказал в сторону Кабинета:
— Меня зовут Михаил Иванович Смирнов. Я — майор государственной безопасности и хотел бы с вами побеседовать.
Демиург, по-видимому, нисколько не удивился.
— Побеседовать или допросить? — осведомился он.
— Я здесь неофициально, — ответил Миша. — Просто хочу задать вам несколько вопросов.
— Почему — мне?
— Я хотел бы разобраться, представляет ли ваша деятельность интерес для моей службы. Уточняю: сейчас вы вправе не отвечать на мои вопросы.
— Можете не уточнять. Я всегда в таком праве… Сергей Корнеевич, я все равно не выйду, не надейтесь. Предложите гостю сесть.
— Не беспокойтесь, — сказал Миша. — Я сегодня весь день сидел. А вот повидать вас мне бы, честно говоря, хотелось.
— Еще бы… Ладно, я обдумаю эту идею. Посмотрим, как вы будете себя вести. А пока можете задавать ваши вопросы.
У меня икру свело от напряжения. Я кое-как дохромал до топчана, сел и принялся растирать ногу. А эти двое уже разговаривали, да так бойко, словно были знакомы всю жизнь и теперь затеяли игру в «барыня прислала туалет».
— Кто вы такой?
— У меня много имен. Меня зовут Гончар, Кузнец, Ткач, Плотник, Гефест, Гу, Ильмаринен, Хнум, Вишвакарман, Птах, Яхве, Милунгу, Моримо, Мукуру… Достаточно, я полагаю?
— Я не спрашиваю ваше имя. Я спрашиваю, кто вы такой.
— Я гончар, кузнец, плотник, ткач… Неужели мало? Я Демиург, наконец.
— Но вы, я полагаю, человек?
— Конечно! В том числе и человек!
— А еще кто?
— Вы что — не знаете, кто такой демиург? Так посмотрите в словаре.
— Хорошо. Посмотрю. И давно вы здесь?
— Больше полугода… Хотя… Это же зависит от того, как считать. Послушайте, а вам не все равно?
— Мне не все равно. Но если вам трудно ответить, оставим пока этот вопрос. Откуда вы прибыли?
— Вот что, майор. Хочу вас предупредить. Если я стану отвечать на ваши вопросы, касающиеся пространства и времени, то уверяю вас: ни удовольствия, ни удовлетворения вы не получите.
— Хорошо, я приму это к сведению, — терпеливо сказал Миша. — Так откуда вы прибыли?
— Да ниоткуда я не прибыл. Я был здесь всегда.
— Бот в этой самой комнате?
— Эта комната была здесь не всегда, майор. А я — всегда. В известном смысле. Причем и здесь, и не только здесь.
— Это любопытно. Насколько мне известно, человек такими возможностями не обладает. Прикажете мне сделать вывод, что вы все-таки не человек?
— Человек такой способностью не обладает. Верно. Зато я обладаю способностью быть человеком. И не только человеком.
— Ну что ж, это ваше право. Это никакими законами не возбраняется. А теперь расскажите мне, пожалуйста, если можно, конечно, какова цель вашего пребывания здесь?
— Мне кажется, что вы привыкли иметь дело с иностранцами.