Аальхарнская трилогия. Трилогия
Шрифт:
— Благодарю, — кивнул Шани: на книги шеф-инквизитора он наложил лапу еще три года назад, обнаружив в шкафах Младича уйму бесценных фолиантов. Первое и единственное издание Пикши Боговера, святого еретика — да за одну эту книгу можно было бы приобрести половину столицы. Все равно владелец ими не интересовался. — Как вы себя чувствуете, наставник?
Младенческая улыбка шеф-инквизитора стала жалкой.
— Я не помню, — промолвил он. — Многого не помню. И руки болят… но ты молодой человек, зачем тебе слушать причитания старика…
— Я позабочусь о вас, — тепло произнес Шани. — Недавно меня назначили деканом… теперь я могу многое для вас сделать.
Младич
— Ты хороший человек, Шани, — проговорил Младич. — Я тоже попробую тебе помочь… пока жив.
Он протянул к столу руку и хлопнул по круглой пуговке звонка, подзывая преданного Гривеша.
* * *
Был я молод, весел был
Ой-ли-ла! Ой-ли-ла!
Чернокудрую любил
Де-ви-цу!
Бойкий паренек с драбжей в руках сделал выразительную паузу, обвел слушателей пристальным взглядом, и инструмент в его руках рассыпался бойкой горстью звуков.
Но соперник не дурак,
Ой-ли-ла, ой-ли-ла!
За нее приданым дал
Мель-ни-цу!
Шани, сидевший за столом в благоразумном отдалении от основного зала таверны с ее развязными криками и чадом, понимающе усмехнулся. Вариации на тему «деньги есть, так девки любят» имели место быть во всех мирах, и ничего с этим не поделаешь, таков ход вещей. Хозяйка таверны, крупнотелая баба, утянутая в корсет минимум на три размера меньше подходящего, поставила перед Шани кружку бодрящей кевеи и спросила, не нужно ли чего еще, как бы невзначай коснувшись его плеча пышной грудью.
Я блондинку полюбил,
Ой-ли-ла, ой-ли-ла,
Ей колечко подарил
Слав-но-е!
Но блондинка — вот дела,
Ничего мне не дала,
И подарок забрала,
Гад-ка-я!
Слушатели дружно расхохотались, обмениваясь проникновенными мнениями по поводу вольных нравов современных дам и девиц. Паренек подмигнул кому-то из слушателей и извлек из драбжи очередной бойкий аккорд. Хлопнув кое-как сколоченной дверью, в таверну вошел новый посетитель — судя по одеянию, состоявшему из новенького камзола и рваных штанов, фартовый парень, — и, быстро сориентировавшись в обстановке, направился к столу Шани.
— Доброго дня вашей милости, — сказал он, плюхнувшись на лавку и беззаботно утирая нос рукавом. — Чего изволите? Понюшку, девочек, камешки, древности? Есть еще три новых свитка из сулифатов, только вчера доставили.
Шани отрицательно покачал головой, отказываясь от столь щедрых предложений.
— Что ты знаешь о монастыре Галель?
Фартовый неопределенно пожал плечами и призадумался. Паренек с драбжей закончил свою песенку и подсел к компании выпивох.
— Ну, вроде бы есть такое место в сулифатах. В горах аль-Халиль, — сказал фартовый все с той же неопределенностью в голосе. Непохоже, что набивает цену, подумал Шани, скорее всего, и правда не знает. — Но из наших, ваша милость, там никто не был. Хотя люди говорят…, - и он сделал паузу, пристально рассматривая грязь под ногтями. Шани поморщился.
— Что именно?
— Да врут, — бросил фартовый и умолк. Шани откинулся на спинку стула и принялся рассматривать собеседника. Немолодой, но крепкий мужчина, повидавший в жизни и хорошее, и дурное, и в погоне за ценной добычей и дорогими редкостями не гнушавшийся ни подлостью, ни предательством, ни разбойным промыслом, сейчас выглядел очень мрачным и задумчивым.
— Врут все, ваша милость, — сказал он, наконец. — А врут именно то, что в Галеле тайно хранится как есть подлинный Круг, на котором Заступник наш принял мученическую погибель. Будто бы один из султанов возомнил, что тот дает великую власть, ну и стибрил его у нас с Югов, когда первая война с язычниками шла. Вот только я так скажу, ваша милость: будь на самом деле так, давно бы нашлись храбрецы из наших, чтоб на него лапу наложить. А монастырь да, есть такой. По слухам, гора развалин и три монаха. Самое то, чтобы реликвию укрывать.
— Понятно, — кивнул Шани: именно это он и ожидал услышать. На стол перед фартовым легла золотая монета с гордым профилем молодого Миклуша. — Так что ты там про свитки говорил?
Когда они договорились о продаже — а Шани давно собирал труды языческих философов — и фартовый покинул таверну, то Шани заказал еще кевеи и принялся обдумывать возникший у него с утра план. Затея выходила очень рискованной, однако при грамотной организации могла обернуться с максимальной выгодой для государства.
Вспомнив земные уроки истории, Шани понял, как можно выслать принца из страны под благовидным предлогом. Сейчас в его внутреннем кармане лежала копия указа шеф-инквизитора Младича, который сим объявлял декана Торна исполняющим обязанности главы инквизиции. Шани не просил его и не намекал — эта мысль полностью принадлежала несчастному старику. Оригинал указа был заперт в личном сейфе Шани, а посланники уже бегали по столице и загоняли лошадей, направляясь по региональным отделениям, и Шани почти физически ощущал поднимающуюся волну удивления, гнева и досады: молодой Торн это не старый маразматик Младич, и крутить собой не позволит. Недовольных, обиженных, обойденных будет просто уйма, и надо было продумать линии поведения со всеми, решив, с кем надо быть ласковым, а кому и костром пригрозить…
Шани вздохнул и допил кевею. И ведь никто не поверит, что высокое кресло ему сейчас нужно только ради спасения государя. У шеф-инквизитора в Аальхарне была одна очень важная привилегия: он имел право начинать священную войну, не нуждаясь в согласии владыки страны и мобилизуя в армию солдат Заступника любую персону, невзирая на чины и звания.
И принц Луш пошагает с фамильным мечом в руке отвоевывать святыню Истинного Бога у еретиков. Никуда не денется. Вряд ли ему захочется пойти на костер за отказ выполнять священную волю. А с ним за компанию отправятся и буйные молодые дворяне, у которых много сил и куража, но нет ума и здравого смысла, чтобы найти им применение, и в столице воцарится спокойствие.
Теперь оставалось все продумать и отшлифовать. Шани вспомнил фразу из древнего земного фильма — здесь нет мелочей, особенно в таком деле, как это — и встал из-за стола.
* * *
— Ах ты ублюдок!
Брант-инквизитор Валер, который не сдерживал ни слов, ни действий, ни эмоций, ворвался в аудиториум черным вихрем и первым делом схватил со стола толстенный том Посланий пророка, видимо, собираясь использовать его в качестве оружия. Испуганные академиты повскакивали с мест и столпились в углу, а бычок Михась принялся засучивать рукава мантии, намереваясь прийти на помощь наставнику.