Аальхарнская трилогия. Трилогия
Шрифт:
— И кто же мой брат, батюшка? — с обманчивой мягкостью осведомился Луш. Миклуш значительно помолчал, доведя сына этой паузой до высшей степени отчаяния, и ответил:
— Да вот он. Вам сколько лет, декан Торн?
Хельга, совершенно не по протоколу, ахнула в голос.
— Двадцать пять, сир, — глухо ответил Шани: к такому повороту событий он не был готов и лихорадочно прокручивал в голове возможные варианты поведения. Миклуш удовлетворенно качнул седой головой.
— Ну вот. Как раз двадцать пять лет назад я сослал на север свою беременную фаворитку, твою матушку. До места ссылки
Слова государя прозвучали очень здраво и логично. Ни для кого не было секретом, что в свое время Миклуш прославился множеством побед на поле любовной брани, так что наследники престола могли бы по столице отрядами маршировать. И среди них вполне мог бы оказаться и новый декан инквизиции.
— Ложь! — воскликнул Луш, переводя налившиеся кровью глаза с Шани на Миклуша и обратно. Казалось, он вот-вот бросится в драку — и для него не имеет значения, кого валять по полу: собственного отца или внезапно объявившегося родственника. — Вранье!
Миклуш встал и повел плечами — крепкий осанистый старик выглядел так, что всем присутствующим стало ясно, кто здесь подлинный владыка, и в чьей власти и кара, и милость.
— Мне решать, что ложь, а что вранье, — весомо сказал он. — И назначать наследников — тоже в моей власти. Ты здесь еще не государь, Луш. Помни об этом.
Лицо Луша опасно покраснело; Шани подумал, что принца вот-вот хватит удар, и решил брать дело в свои руки.
— Ваше высочество, — с достоинством произнес он, подойдя к Лушу почти вплотную, — не упрямьтесь. Если вы волнуетесь за вашу безопасность в походе, то обещаю представить вам лучших телохранителей моего ведомства, — он понизил голос и продолжил: — А если вы боитесь покушения на престол, то я не претендую. Клянусь спасением своей души, что не имею такого намерения.
Несколько долгих минут Луш буровил его пронзительным взглядом, и Шани приготовился отразить крепкий удар слева, однако принц решил взять себя в руки и многообещающе прошипел:
— Берегись, братец. Я этого так не оставлю.
— Хорошо, — кивнул Шани. — Думаю, это потерпит до вашего возвращения домой, а пока пройдемте со мной к народу. Ваши верные подданные хотят увидеть своего принца.
Луш согласно качнул головой и вдруг обернулся к Хельге. Та вздрогнула и опустила глаза.
— Эй, парень, — окликнул принц, глядя очень мрачно и недобро. — У тебя сестры случайно нет?
— Есть, ваше высочество, — ответила Хельга ломким мальчишеским баском. — Нас двойня у матушки. Близнецы.
— Шлюха твоя сестрица, парень, — весомо заметил Луш. — Недоглядела матушка.
Хельге только и оставалось, что проглотить обиду.
Дворцовая площадь, запруженная по-праздничному наряженным народом, приветствовала Шани и Луша восторженными воплями, развернутыми военными штандартами новообразованных полков и иконами на знаменах. Шани посмотрел по сторонам: да, похоже, сюда пришла вся столица — кто-то готов отправляться в священный поход прямо сейчас, а кто-то просто глазеет: вон, зеваки расселись даже на деревьях и крышах. Он вскинул руку, призывая радостный люд к тишине, и произнес:
— Братья и сестры! Именем святой матери нашей Церкви, я отпускаю вам ваши грехи, прошлые, настоящие и будущие! Идите и вырвите у язычников нашу святыню! Не отдадим Круг Заступников на поругание варварам!
Толпу взорвало ревом ликования. Несколько минут Шани смотрел на кричащих в экстазе людей и думал, что в этом можно найти своеобразное удовольствие. Сейчас все эти люди были в его полной и безоговорочной власти: он мог послать их на смерть, разрушить ад или штурмовать небо, он мог приказать им умереть или убить друг друга — и они тотчас же выполнили бы его приказ с радостной улыбкой на губах. Это было что-то большее, чем любовь, восхищение или преклонение. Это была подлинная власть, имевшая невероятно притягательный вкус.
Мне этого не нужно, внезапно с какой-то светлой ясностью осознал Шани и крикнул:
— Ваш принц с вами! Ступайте и побеждайте именем Заступника!
Луш выступил вперед и выбросил вперед правую руку — агрессивный жест призыва к бою заставил толпу взреветь от восторга и начать скандировать его имя. Вот ему вкус власти был по душе: Луш оперся на перильца балкона и рявкнул:
— Вперед! К победе и славе!
— Луш! Луш! Луш!
— Принц с нами!
— Вперед! — дружно откликнулись люди, а в колокольне собора начали вызванивать Благодарственный канон.
Шани довольно улыбнулся и отступил к выходу с балкона. Дело было сделано, и он заслужил малую долю отдыха и покоя. Кто бы мог подумать, что с начала его деканства прошло меньше недели… Он пересек зал и направился к лестнице: домой. На сегодня с него хватит. Домой и отдыхать от всего этого.
— А как тебя зовут, малыш? — услышал Шани голос государя и остановился. Из приоткрытой двери, ведущей из зала в малую владыческую библиотеку, вырывалась полоса света и — Шани принюхался — легкий пряный аромат выпечки.
— Хельгин, ваше величество, — пробасила Хельга. Шани вопросительно вскинул бровь. Миклуш угощает Хельгу пряниками? Как мило…
— Прости моего сына, Хельгин, — продолжал государь. — Он сказал так нарочно, чтоб тебя задеть. Кстати, — Шани подумал, что Миклуш настоящий мастер значительных театральных пауз; вот у кого бы поучиться актерам, — в девичьем обличье ты выглядишь намного лучше.
Хельга помолчала — Шани представил, как она, по обыкновению своему, заливается румянцем — и ответила:
— Не знаю, сир. Говорят, со стороны виднее.
Шани шагнул вперед и побарабанил костяшками пальцев по двери.
— Хельгин, мы уходим.
Хельга выскочила буквально через несколько мгновений, словно поджидала, когда ее позовут. В руке у нее был пряник, который она смущенно спрятала в карман мантии — так, словно делала нечто предосудительное. Миклуш вышел следом, уважительно посмотрел на Шани и спросил:
— Надеюсь, ты ко мне не в претензии?
Шани улыбнулся и отдал поклон. Он чувствовал искреннюю жалость к старику, который старался быть сильным, но практически не имел ни сил, ни поддержки.