Аальхарнская трилогия. Трилогия
Шрифт:
В конце концов, она дзёндари, пусть и недоучка. А дзёндари умеют жить и умеют умирать.
Марьям попробовала пошевелиться, и тело тотчас же пронзила боль. Пленив ее вчера, солдатня долго отводила на ней душу, пиная тяжеленными сапогами куда придется, словно эта тощая девчонка одна была виновата во всех их бедах. Марьям корчилась в луже, пытаясь закрыть голову и хоть как-то увернуться от ударов, а потом грязный боров в камзоле офицера среднего ранга решил, что амьенская тварь, в одиночку положившая треть его отряда, не должна отделаться так легко.
Но, судя по всему, у Царя Небесного были на нее иные планы.
Марьям почти провалилась в теплую тьму умирания, когда ее схватили за шиворот корявой пятерней и выдернули обратно, в дождь и сырость осеннего дня. Вернулась боль и вернулся страх, что все начнется снова, а умереть она так и не сумеет — равно как и дать сдачи: очень трудно наносить удары, когда одна рука сломана в двух местах, а запястье второй раскрошено каблуком. Проверяли болевые рефлексы.
— Значит, это и есть та самая дзёндари?
— Именно она! Едва поймали тварину, больно верткая.
Марьям похлопали по щекам перчаткой. С трудом открыв глаза, девушка снова увидела компанию своих давешних истязателей; впрочем, среди них теперь был новый — горбоносый блондин в камзоле без знаков отличия, но, судя по осанке и презрительному взгляду, в очень высоком чине. Левую руку он держал на перевязи. Боров, пленивший Марьям, стоял рядом, вытянувшись во фрунт.
— Это твои молодцы постарались? — спросил горбоносый, рассматривая Марьям с изрядным сочувствием. Стоять было тяжело — правая нога постоянно выворачивалась в щиколотке, но Марьям приказала себе не падать. Лучше умереть, чем свалиться в грязь.
— Так точно!
— Подонки, — процедил горбоносый сквозь зубы и коротко махнул здоровой рукой: тотчас же справа нарисовался адъютант. — Дзёндари ко мне в лазарет, первую помощь немедленно. Если умрет — спрошу с вас по всей строгости.
Боров натурально спал с лица, словно его окунули физиономией в канаву.
Воспоминания нахлынули внезапно. Мари даже не удивилась — память иногда ни с того ни с сего уносила ее на много лет назад. Тогда дзёндари просматривала картинки из прошлого, словно иллюстрации в романе, и убирала книгу своих мыслей на полку.
Император стоял возле углового шкафа и пролистывал толстую книгу в потертом переплете. Мари сощурилась и прочла название: «Исход Пророка из Семи юдолей скорби». Душеспасительная литература ее новой родины была почему-то очень мрачной. Впрочем, что еще читать после взрыва на карнавале?
— Я виновата, — повторила Мари. — То, что я нашла госпожу, не отменяет моего позора…
— Будет тебе, — произнес Шани. — Я не сержусь. Не вздумай вырезать себе сердце по этому поводу.
Мари коротко поклонилась и осталась на своем месте и в той же позе отчаянного смирения — преклонив колени и прижав руки к сердцу.
—
— Да, сир, — Мари помолчала, собираясь с духом, а потом вымолвила: — Мой брат погиб во время взрыва.
Шани опустил книгу и повернулся к Мари. Та склонила голову еще ниже.
— Соболезную, — произнес он искренне. — Ты теперь одна в роду?
Мари кивнула.
— Сир, я прошу вас о ноже.
Она сама удивилась, насколько легко вырвалась эта фраза, решавшая всю ее судьбу. Если дзёндари решает умереть, чтобы стереть позор со своего рода, то хозяин должен вручить ему почетное орудие смерти. А что еще остается делать после того, как она узнала, кто именно стоит за гибелью двух сотен человек?
— Ты сама-то понимаешь, о чем говоришь?
В голосе императора звучала нескрываемая ярость. Мари осмелилась поднять голову и взглянуть ему в лицо.
— Да. Понимаю.
— Очень хорошо, — контраст между звенящим от злости голосом и спокойным лицом был разительным; Мари всегда задавалась вопросом, как же императору удается настолько собой владеть. — А то я решил было, что ты тронулась умом. И с чего, позволь спросить, ты решила броситься на меч, ну или как это у вас делается?
— Не на меч, — прошептала Мари. — Это просто так называется. На самом деле я должна взять из ваших рук ритуальный нож и…
— Избавь меня от деталей.
— Хорошо. Но это единственное, что я могу сделать, чтобы смыть позор со своей семьи, — Мари опустила голову еще ниже, пытаясь скрыть набегающие слезы. — Так принято у дзёндари, сир, и я не могу поступить иначе.
Шани подошел к девушке и некоторое время рассматривал ее в упор.
— Знаешь, — наконец сказал он задумчиво, — я не для того вытаскивал тебя из-под пьяных уродов, чтобы сейчас дать тебе кинжал. Рассказывай.
* * *
Олег стоял на пороге ее спальни в императорском дворце.
Несса хотела было кинуться к нему, обнять, заплакать, рассказать, что с ней без него случилось и как ей без него плохо, но она не смогла и двинуться с места. Просто застыла неподвижно, не в силах отвести глаз от любимого человека. Олег был именно таким, каким Несса запомнила его — смуглый, с непослушной прядью волос, падающей на лоб и решительным выражением темноглазого скуластого лица. Сквозь прорехи в защитном костюме, выданном перед отправкой в Туннель, виднелась серебряная цепочка с распятием.
— Олег… — прошептала Несса, протягивая к нему руку. — Олег, это ты?
— Да, — кивнул он. — Да, это я.
И больше не было ничего, кроме ощущения невозможного, но сбывшегося счастья. Теперь она знала, что Олег спасен, и с ним все хорошо. Никакого бога никогда не существовало, но он услышал молитву Нессы и исполнил ее. С этим чувством полного умиротворения и радости она и проснулась и несколько минут лежала с закрытыми глазами, чувствуя, как по щекам текут слезы.