Абандон 2
Шрифт:
Как только мы оказались на борту, люк на боку, через который мы попали внутрь, закрылся. Из кабины вышел мужик в синем лётном комбезе. Окинул нас недоверчивым взглядом.
– В туалет сходили? – неожиданно спросил он.
– Ч-что? – переспросила Соня, растерянно захлопав глазами. —
– Да ладно, – улыбнулся лётчик, – шучу я. Это новая модификация, тут есть сортир. Вон, возле рампы, – он указал в сторону хвоста, – поэтому можете наслаждаться. Если проголодаетесь – там вон, – он кивнул в сторону ящика справа от входа в кабину, – сухпайки есть. И вода.
– Спасибо, нас предупредили, – ответил я, вежливо кивнув в ответ, – мы взяли перекусить.
– А одежда? – продолжал лётчик, – на эшелоне внутри будет прохладно.
– Мы куртки и кофты взяли, – уверила его Соня, – на случай, если возвращаться придётся до весны.
– Добро, – одобрительно кивнул лётчик, – на взлёте держитесь. С места не вставайте.
– А пристегнуться, там?.. – осторожно спросил я, – не надо?
– Ну, если найдёте, где и чем, то пристёгивайтесь, – он пожал плечами, – я багажом не летал ни разу, так что понятия не имею, что и как. Но держаться надо точно, – он подмигнул нам и скрылся в кабине.
Мы сели возле иллюминатора. Никаких ремней я тут не обнаружил, поэтому просто схватился покрепче за спинку, прикрыв Соню, которая завороженно смотрела за тем, как мелькают стыки бетонных плит.
– Интересно, долго лететь? – спросила Соня, когда мы набрали высоту.
– Долго, – уверенно кивнул я, – это ж Африка.
– Блин, надо было книжек взять почитать, – сказала она, – не сообразила.
Я в телефон киношек накачал. Давай поужинаем и посмотрим что-нибудь?
– Арти, ты чудо! – улыбнулась Соня и чмокнула меня в щёку.
Знать бы заранее, что мы полетим в таких условиях – я бы захватил с собой футбольный мяч. Ну, или ракетки для бадминтона. В огромном пустом салоне вполне можно было заняться подвижными видами спорта.
После ужина, состоявшего из бутербродов с колбасой и варёных яиц, мы собрались спать. И тут выяснилась ещё одна интересная деталь: туалет, о котором говорил лётчик, был открытым. То есть, совершенно. Блестящий унитаз из нержавейки стоял прямо на палубе, слева от открытой рампы.
А ещё тут не было раковины, чтобы хотя бы руки помыть. Но хорошо хоть Соня додумалась набрать влажных салфеток.
Когда подошла её очередь, она заставила меня охранять выход из кабины пилотов. И я честно стоял на посту, повернувшись спиной, пока не получил команду «Отбой».
– Интересно, а что, когда тут десантников грузят – они тоже вот так, прямо перед всеми в туалет ходят? – всё никак не могла оправиться от культурного шока Соня.
– Не знаю, – я пожал плечами, – был бы Сергей тут – он бы объяснил.
– А если по-крупному приспичит?
– Слушай, хватит ужасов на ночь, а? Спать давай.
И тут, словно в ответ на мои слова, основное освещение в салоне погасло.
Через несколько секунд открылась дверь в кабину пилотов. Вышел всё тот же лётчик.
– Ну что, молодёжь? – спросил он, – освоились?
– Вроде как, – ответил я, пытаясь устроиться поудобнее на узкой полке.
– Так, а теперь отвернулись, – сказал он, и прошёл уверенным шагом в хвост. Соня повернулась на бок, спиной к проходу.
Когда мы проснулись, за иллюминатором было яркое солнце, а внизу – стерильно-белое покрывало облаков.
– Как же горячего кофе не хватает! – огорчилась Соня, глотая воду из бутылки.
Мы собрались завтракать, достав бутерброды. И тут снова появился лётчик, с прозрачным кувшином в руке, где плескалась чёрная жидкость.
Он подошёл ближе, по салону распространился характерный запах.
– Ох… – выдохнула Соня, подставляя свою кружку, – вы ангел небесный!
– Ну, молодёжь, – ухмыльнулся явно польщённый лётчик, – вот вам и первоклассный сервис!
– Спасибо большое, – сказал я, тоже подставляя свою кружку.
Кофе был ароматным, но некрепким. И это, скорее, было хорошо: всё-таки сон в гулком прохладном салоне на узкой и твёрдой скамье это не совсем то же самое, что полноценный сон дома. Плюс разница во времени.
– На здоровье, – ответил лётчик, и повернулся, чтобы вернуться на рабочее место.
– А вы один ведёте самолёт, да? Сейчас мы на автопилоте? – спросила Соня.
Лётчик сначала рассмеялся. Потом вдруг стал серьёзным и ответил:
– Ребят. Допуск из всего экипажа только у меня. Поэтому большая просьба: в кабину не пытайтесь заглянуть. А то у ребят неприятности будут, серьёзные.
– Ясно, – вздохнул я, – спасибо.
– На здоровье, – повторил лётчик, после чего, секунду поколебавшись, добавил: – мне совсем неинтересно, кто вы. И за каким чёртом вас туда несёт. Но я искренне желаю вам удачи.
После этого он ушёл быстрым шагом и захлопнул за собой люк.
– Спасибо, – в третий раз повторил я, обращаясь к закрытому люку.
– Очевидно, он тебя не услышал, – заметила Соня.
– Это ничего. Просто примета такая, – ответил я, – надо всегда отвечать «спасибо», когда тебе желают удачи.
Когда мы пробили слой облаков, внизу оказалось море. Оно было необычного оттенка, совсем не похоже на Чёрное или Балтийское. Какое-то тёмно-бирюзовое.
Берег был изрезан многочисленными ручейками. Кое-где виднелись возделанные поля, а прямо по курсу был довольно большой город.
Ещё минута – и самолёт коснулся полосы. Сработал реверс, загудели движки, поднимая волну мелкой водяной пыли перед самолётом.
Мы замедлились. Потом поехали по рулёжке в сторону терминала, где были даже телетрапы. Похоже, эта Африка не настолько дикое место, как нас пугала Эльвира.