Аберрация
Шрифт:
Командир охраны с явным запозданием объявил «красную тревогу» по станции, но ее тут же пришлось отменить, так как выяснилось, что за прошедшие часы от причала ушли как минимум три космолета: два к Луне и один — к Марсу. У совершившего это дерзкое и жестокое преступление оказалось достаточно времени для благополучного отхода.
— Это неслыханно! — ледяным тоном заявил начальник станции Вэн Чуань, сухой длинный и нескладный, в вечно расстегнутом комбинезоне с оттопыренными карманами. — Это самая настоящая провокация, имеющая целью сорвать процесс переналадки вактера и устрашить сотрудников. Куда же
— Мы действовали по инструкции, — хмуро оправдывался командир охраны. — Собранная информация о предполагаемом преступнике позволяет предположить, что он — не человек.
— Ах, позволяет предположить?! — прищурился китаец. — Ну и кто же он, по-вашему, если не человек?
— Скорее всего, биотех…
— А вам разве не известно, что биотехи физически неспособны причинить умышленный вред здоровью человека?
— Ну, при определенных условиях…
— Не говорите ерунды! — оборвал его начальник станции. — Что вы предприняли для расследования?
— Произведено вскрытие… э-э… трупа агента Баллока в присутствии его коллеги, агента Сомова. Посланы запросы в порты «Море Ясности» и «Луна-главная» на предмет проверки всех прибывших на челноках с базовой станции. Проведен химический анализ проб воздуха из зала энергетического контроля вактера.
— И каковы результаты?
— Результаты весьма странные. — Командир Харрис поднял растерянный взгляд на начальника. — Во-первых, то, что было трупом Баллока… э-э… таковым в настоящее время не является.
— Как это? — приподнял бровь китаец. — Выражайтесь яснее, Джон!
— Труп претерпел некую, пока неясную трансформацию, в результате которой теперь трупом, по сути, не является. — Харрис сник. — Я не знаю, как объяснить точнее. Это больше всего похоже на пластификацию, подобную тому, что в начале века демонстрировал Гюнтер фон Хаггинс.
— Но ее же запретили в конце концов?
— А я и не утверждаю, что это пластиноид. Я говорю, похоже… Во-вторых, анализ проб воздуха тоже дал невероятный результат. Во всех обнаружена примесь азота-17, в природе не существующая. В-третьих, просмотр записей камер наблюдения по станции, однозначно доказывает присутствие постороннего объекта в тамбуре аварийного выхода, нижнем техническом коридоре, зале энергетического контроля вактера, главном коридоре жилой зоны и в зале стыковочного модуля, — Харрис замялся, потом продолжил: — Идентифицировать объект не удалось.
— Почему?
— Смотрите сами. — Командир охраны щелкнул пальцами, и над столом вспыхнул перламутровый шар голопроектора. Через пару секунд шар протаял к краям и развернулся в экран.
Вэн Чуань увидел коридор жилой зоны, по которому в разные стороны двигались несколько человек. Все — сотрудники станции. Всех директор знал в лицо. Поэтому не сразу сообразил, что же необычного в возникшей картинке.
— Видите эту серую полосу? — показал Харрис.
— Вижу. Ну и что?
— Это он…
— Кто?
— Объект. Сначала мы тоже думали, что это дефект записи. Но потом… — Командир охраны прошелся пальцами по виртуальному пульту проектора, изображение превратилось в раскадровку. — Вот, смотрите.
На экране в застывшем кадре стала заметна размазанная между двумя людьми человекоподобная фигура.
— Почему он так выглядит? — Китаец пристально рассматривал картинку.
— Он двигался. Все время. Со скоростью около сорока метров в секунду. То есть на каждый кадр съемки приходилось почти два метра движения. Ясно, что при такой скорости изображение практически полностью смазано.
— Человек так двигаться не может! — Начальник в замешательстве пожевал тонкими губами.
— Для биотеха подобная скорость тоже недостижима, — пожал плечами Харрис.
— Тогда кто же это?
— Не знаю. Но сейчас он где-то на Луне. Он был на челноке, ушедшем к «Морю Спокойствия».
Австралия, Квинсленд, район Олд-Корк, Четвертый базовый накопитель
22 ноября 2060 года, 14:15 по СМВ
Вахту на Четвертом накопителе сдавали в штатном режиме. Редкая цепочка сотрудников протянулась от приземистого купола центрального корпуса до кубика станции монорельса. Через пять минут пересмена закончится, и охрана сможет вздохнуть свободней — впереди целых восемь часов тишины.
Здесь, ближе к центру Зеленого континента, редко происходит что-нибудь значительное. Плоская как стол равнина, покрытая серо-зелеными куртинами карликовых акаций с отдельно торчащими бурыми «бутылками» сиркулярий — по-местному, скрэб, — оживала лишь дважды в год, в период дождей. Тогда саванна просыпалась и спешила наверстать месяцы летней или зимней спячки. Под тугими теплыми струями равнина преображалась едва ли не на глазах, являя миру буйство красок и жизненную силу природы. И тогда становилось понятным, почему континент назвали Зеленым.
Сейчас, в ноябре, дожди почти прекратились и установилась ясная жаркая погода, предвестница летней суши. Но растительность пока не желала сдавать позиции и давала возможность порадовать взгляд разноцветными картинами.
Брэд Раскин с трудом оторвался от созерцания пестро-зеленой панорамы и вернулся к терминалу охранного периметра. Его напарник, смуглокожий Уго Санчес, вальяжно развалился в своем кресле, сложив волосатые мускулистые ноги на край пульта интера. Форменная, песочного цвета рубашка мексиканца была расстегнута, открывая не менее волосатый, уже начавший расти живот. Раскин был почти ровесником Санчеса, но выглядел заметно моложе — поджарый, всегда гладко выбрит и аккуратно пострижен.
— На охоту бы сейчас! — Уго заговорщицки подмигнул напарнику. — Кроликов погонять.
— Нам еще восемь часов тут сидеть, — отмахнулся Раскин. — Не искушай.
— Или в Олд-Корк махнуть, к китаянкам массажисточкам!
— Заткнись.
— А я вот в прошлый раз…
Санчес не договорил. На терминале расцвел алый бутон тревоги: кто-то или что-то пересекло границу периметра, и система охраны не смогла его идентифицировать. Брэд мгновенно прыгнул на место оператора, столкнув по пути ноги мексиканца с пульта интера. Пальцы Раскина заученно пробежались по клавиатуре, переводя систему охраны в режим поиска. Через несколько секунд вся территория накопителя превратилась в огромное электронное «глаз-ухо», способное выявить любой движущийся объект массой и размерами сравнимый с мышью.