Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина
Шрифт:
Итак, Логон являлся столицей одноименного княжества. В конце XVII — начале XVIII века в Логоне правил Миарре Бруха (Бруа?, Брува?). Его считают основателем города, потому, вероятно, что к 1700 году он его существенно перестроил {3} . [7] Это небольшое княжество стало в XIV веке политически независимым. В XVII и XVIII столетиях оно находилось в ленной зависимости от своего крупного соседа, могущественной империи Борно. Некоторые историки считают, что Логон до XIX века был провинцией Борно.
7
В своей книге Барт рассказывает, что государство Логон «состояло некогда… из большого числа маленьких княжеств, из которых наиболее могущественным было Гонкель (Honkel), до тех пор, пока миарре, или султан Бруа не основал 150 лет тому назад город Логон и не назначил его своей резиденцией. Этот князь и его потомки бы ли язычниками, и в те времена лишь немногие в городе были магометанами..»,
Именно в этом городе в конце XVII века (вероятно, в 1696 году) и родился мальчик. Впоследствии он станет известен миру как Абрам Ганнибал. «Родом я, нижайший из Африки, тамошнего знатного дворянства, родился во владении отца моего, в городе Лагоне, который и кроме того имел под собою еще два города» [8] — так пишет он в 1742 году. А поскольку именно Миарре Бруха правил в это время в Логоне, то надо полагать, что он и был отцом маленького Ибрагима. Существует романтическая история, бытовавшая среди его потомков и пересказанная самим Пушкиным, о сестре по имени Лагань {4} . Она бросилась в воду в отчаянной попытке догнать корабль, на котором похитители увозили брата. Итак, мы знаем только два слова родного языка маленького африканца: Логон и Лагань. Два эти слова и сейчас встречаются в языке жителей этого княжества. Имя местного племени — лагане (лагуане) — странным образом похоже и на имя сестры Ганнибала. Барт также упоминает в своем рассказе, что жители Логона называли реку Логон «Лагам на Логон». Одного из князей, потомков Миарре Бруа, звали Ана Логон {5} . Кроме того, Логон был портовым городом. Это подтверждает рассказ одного из сыновей Ганнибала: он утверждал, что отец его, сын князя, был вывезен (в 1703 году) из Африки по реке.
8
Вопрос о знатном происхождении предка Пушкина встал уже давно. Пушкин сам оказался мишенью для насмешек одного из своих врагов, Фаддея Булгарина, который в 94-м номере «Северной пчелы» опубликовал сатирическую заметку, где среди прочего говорилось: «…Рассказывают анекдот, что какой-то поэт в Испанской Америке, также подражатель Байрона, происходя от Мулата, или, не помню, от Мулатки, стал доказывать, что один из предков был Негритянский Принц. В Ратуше города доискались, что в старину был процесс между шхипером и его помощником за этого Негра, которого каждый из них хотел присвоить, и что шхипер доказывал, что он купил Негра за бутылку рому. Думали ли тогда, что к этому Негру признается стихотворец. Vanitas vanitatum». Такие нападки не могли не задеть Пушкина. Уязвленный, он отвечает эпиграммой, которая опубликована как Post-Scriptum к стихотворению «Моя родословная»:
Решил Фиглярин, сидя дома,
Что черный дед мой Ганнибал
Был куплен за бутылку рома
И в руки шкиперу попал.
Сей шкипер был тот шкипер славный,
Кем наша двигалась земля,
Кто придал мощно бег державный
Рулю родного корабля.
Сей шкипер деду был доступен,
И сходно купленный арап
Возрос усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб…
У Пушкина не было тех обширных материалов о предке, какими мы располагаем сегодня. Не было у него также прямых доказательств знатного происхождения «черного деда». Но он гордился своим чернокожим предком. Лучшим доказательством тому служит письмо поэта от 1830 года: «В одной газете (почти официальной) сказано было, что прадед мой Абрам Петрович Ганнибал, крестник и воспитанник Петра Великого, наперсник его (как видно из собственноручного письма Екатерины II)… генерал-аншеф, и проч. — был куплен шкипером за бутылку рому. Прадед мой если был куплен, то, вероятно, дешево, но достался он шкиперу, коего имя всякий русский произносит с уважением и не всуе. Простительно выходцу не любить ни русских, ни России, ни истории ее, ни славы ее. Но не похвально ему за русскую ласку марать грязью священные страницы наших летописей, поносить лучших сограждан и, не довольствуясь современниками, издеваться над гробами праотцев».
Сегодня мы располагаем собственноручным прошением А. Ганнибала императрице Елизавете. Нет оснований не доверять сведениям, приведенным в челобитной, так как Елизавета знала все о происхождении просителя. История княжества Логон на озере Чад подтверждает заявление Ганнибала о том, что под властью отца было три города (Гнамманку).
Известно, что у котоко, населявших берега реки Логон, было три крупных города — Гулфей, Куссери и Логон {6} . А Ганнибал как раз и говорил, что под властью отца находились два других города. Князь правил с помощью совета во главе с иба-лагуаном, или премьер-министром.
До конца XVIII века, то есть до принятая ислама частью княжеской семьи, жители Лагона придерживались традиционных верований. В большинстве же соседних государств уже не одно столетие исповедовали ислам. Это служило поводом для частых нападений на Лагон со стороны соседей-магометан. Они-то и уводили жителей в рабство {7} .
Среди государств-соседей Борну и Багирми вели наиболее оживленную торговлю с Турцией. Борну считалось тогда четвертым по значению государством исламского
В XVII-XVIII веках торговля рабами была весьма прибыльным делом, и ей занимались многочисленные государства центрального Судана. Жертвами подобной торговли были преимущественно неисламизированные народы, так как всякий «неверный» мог, независимо от происхождения и цвета кожи, быть продан в рабство. Но как отличить мусульманина от «неверного»?
Читаем в книге историка Каке: «На практике решение это было не так просто. После знаменитой победы марокканцев над войсками империи Сонгай (западный Судан) при Тондиби победители привели домой 40 верблюдов, груженных золотым песком, и 1200 пленных. Один из пленников, Ахмед Баба, знаменитый юрист, ставший впоследствии советником в Томбукту, именем ислама воззвал к султану и был вознагражден — султан освободил его.
В 1611 году Ахмед Баба принял посланцев из Туа. Они были в ужасе от бесконечных караванов с «черным товаром», следовавших транзитом через их оазис, и обратились к нему за советом…
Можно ли заниматься работорговлей, не обрекая тем душу свою на мучения? Те, кто занимался этим, прекрасно знали, что в Судане много мусульман; не следует ли задуматься над тем, что среди тех несчастных, что ты отрываешь от своего очага, есть и братья по вере?
На эти вопросы Ахмед Баба ответил в своем труде «Лестница для тех, которые потеряли свои права и стали рабами» {9} .
Он утверждал, что суданца или просто африканца, «добровольно принявшего» ислам, нельзя продать в рабство: «Иная религия — вот то единственное, что позволяет обратить в рабство. Положение черных немусульман таково же, как и других: христиан, иудеев, прочих».
Но не должен ли всякий чернокожий стать рабом — ведь он происходит из народа, на котором лежит «проклятие на род Ханаанов»?(Бытие, 9:20-27). Юрист отвечает на этот вопрос однозначно: негра-мусульманина нельзя сделать рабом: «Напротив, всякий неверный может быть продан в рабство, если он отказывается принять ислам: независимо от того, принадлежит ли он роду ханаанову, или нет. С этой точки зрения нет разницы между расами» {10} .
«Рабство,- уточняет Ахмед Баба,- вполне законно. Это священная война против неверных, но вестись она должна по определенным правилам. Начинать надо с того, что потребовать от язычников принять ислам. Если они отказываются — предложите заплатить выкуп, и тогда они смогут сохранить свою религию. Только два выхода дано неверному. Если же он отвергает их, позволительно сделать его рабом» {11} .
В 1680—1707 годах султан Багирми Абд эль-Кадер часто нападал на Лагон и другие немусульманские поселения на берегах реки Логоне {12} . Как раз на это время и приходится рождение Абрама Ганнибала. Вполне вероятно, что в один из подобных набегов сын Миарре Бруа, равно как и другие жители города, был взят в плен и продан в рабство. В этом не было ничего удивительного. Торговые пути из Центрального Судана проходили через северо-африканские города. Бенгази и Триполи в Ливии являли собой огромные невольничьи рынки {13} .
Жертвами становились по большей части дети от семи до шестнадцати лет. Их меняли на лошадей, огнестрельное оружие и белых рабов, которых везли из тех стран Европы, что были под властью Турции. «…С XV века в продолжение четырех столетий (по XVIII век включительно) Великая и Малая Русь и часть Польши [9] лишились от 3 до 5 миллионов жителей обоего пола, уведенных в турецкую неволю и проданных в рабство»,- пишет русский историк Керсновский. И далее: «Венецианские посланники XVI века говорят, что вся прислуга Константинополя у турок и у христиан состояла из этих русских рабов и рабынь» {14} .
9
Великая и Малая Русь (Украина) и Польша, разумеется, не находились под властью Турции. Однако эти территории постоянно подвергались нападениям крымских татар, вассалов Османской империи, захватывавших во время своих набегов огромное количество пленных (особенно в XV—XVI веках). Прим. перев.
И вот жертва этой торговли живым товаром, дитя из Логона, семилетний мальчик вырван из родной почвы и в 1703 году привезен в Стамбул.
В Стамбуле
В Стамбуле лето 1703 года было ознаменовано бурными политическими событиями: восстанием янычар и отречением султана Мустафы II в пользу своего брата Ахмеда III. Сразу же по восшествии на престол последний потребовал дань с тех европейских стран, что были под властью Османской империи.