Абрек из Мюнхена
Шрифт:
Вячеслав Туркин моментально поскучнел. Все его авантюрные планы насчет чужой переводчицы на глазах рассыпались. Ему бы ее до своей машины как-нибудь довести, а там бы только ветер свистел, да покрышки шуршали, но и тут немец все предусмотрел, нанял бдительного абрека. Ах, как глаза недобро сверкают из-под кустистых бровей. Тимур, стоял у открытой двери Мерседеса и демонстративно тесал палочку огромным убийцей-ножом. Черные мысли сами собой таяли как весенний ледок под его пронзительным взглядом.
– Из старых хороших ресторанов можно поехать в Прагу, в Арагви, В Пекин, в Метрополь, или Националь.
– О…о!
Поехали в самый центр Москвы, в Националь.
Ресторан был действительно старый, кухня европейская. Официант принял заказ и неспешно удалился. Лона откровенно скучала, изучая меню и в пол-уха слушала, что ей говорил Вячеслав Туркин. Лучше бы поехали в модный клуб. Тимур, который определился на роль охранника на этот раз остался в автомобиле с водителем. Спокойная обстановка располагала к неспешному ужину и приятным разговорам. Когда вино было разлито по бокалам, Карл Мюллер решил сказать тост.
– «Покуда нам светит день, давайте держать голову высоко. И покуда еще можем творить, – давайте не сдаваться!» Так сказал на одном из приемов великий Гете, который служил премьер-министром в Веймарском герцогстве. Я повторяю его слова.
Тост нес в себе несколько подтекстов, он мог адресоваться Лоне, намекая на бойцовские качества Мюллера и его притязания, и быть одновременно камушком в огород Вячеслава Туркина. Почему-то Мюллер невысоко оценивал его общеобразовательный багаж. Вряд ли тот знаком с Гете. И получил ту же щелчок по носу. Вячеслав принял вызов быстро и с подковыркой ответил:
– А мне нравится другое, то, что Гете записал в альбом великому философу Артуру Шопенгауэру. «Чтоб быть достойным человеком, признай достоинства других». Просат.
Нахватался, сопляк, верхушек, подумал Карл Мюллер. Есть ли смысл рассыпать перед ним бисер? Он лениво процедил:
– Или не признавая чужих достоинств, отгородись от бренного мира, говаривал Шопенгауэр в пику Гегелю. Устрой себе огнеупорное убежище, ибо жизнь – есть ад. Глупец гонится за наслаждениями, а находит – разочарование. Мудрец беду обходит стороной, его тропа к счастью – самоограничение.
Вячеслав Туркин неплохо фехтовал:
– Да! Да! Я с вами согласен! Не только Шопенгауэр, но все неудачники проповедуют аскетизм и воздержание от страсти.
– Вы что имеете в виду? – рассмеялась Лона Штерн. Вячеслав шельмовато вильнул глазами и сказал:
– Шопенгауэр преподавал в том же Берлинском университете, что и Гегель, и в пику ему, назначил свои лекции на те же самые часы, что и метр. Но молоденькие студентки, предпочитали на лекции бегать к старику, а не к молодому Шопенгауэру. Ничто в этом подлунном мире не ново. Похоже, нашему с вами визави не зря пришлось вспомнить философию воздержания Шопенгауэра. – Вячеслав Туркин вместе с Лоной рассмеялись.
– Угадал?
– Угадал!
– Чему вы там радуетесь? – меланхолически спросил Карл Мюллер. Он успешно расправлялся с осетриной.
– Жизни!
Карл Мюллер иронически посмотрел на Вячеслава Туркина и сказал Лоне:
– Рассудок у женщины, говаривал Шопенгауэр, и у некоторых мужчин, на всю жизнь остается детским. Беспричинный смех тому доказательство!
– А мне нравится его непосредственность! –
– Надеюсь, вы об этом ему не сказали?
– Надейтесь!
Лона блистала весь вечер. В «Национале» было еще с советских времен неплохое варьете. Когда на сцене девочки начали исполнять канкан, Лона оценила реакцию обоих мужчин. Карл Мюллер просто перестал есть и закурил сигару, а молодой Вячеслав отвесил ей пошлый комплимент.
– Вы Лона на любой сцене, стали бы примадонной.
– И на этой?
– А на этой, тем более!
Что возьмешь с нувориша? Два поколения, говорят, должно пройти, прежде чем аристократизм въестся в кровь и в плоть. Барин, джентльмен – это образ жизни и мышления. А тут за несколько лет из грязи, да в князи. Замашки их ничем не вытравишь, ни хлоркой, ни карболкой.
Любопытно было наблюдать, как мужчины рассчитывались за ужин. Карл Мюллер начал скрупулезно изучать счет, поданный официантом, а Вячеслав небрежно бросил:
– Сколько?
– Три тысячи сто!
Официант оставив счет повернулся, чтобы уйти.
– Постой! – остановил его Вячеслав Туркин. – Мне третья слева, в вашем кордебалете понравилась. Пусть сойдет ко мне в машину. А это тебе! – отсчитав со скоростью автомата сорок сотенных бумажек, он небрежно сунул их официанту.
Карл Мюллер ничего не понял. Он даже хотел сказать, что Вячеслав дал слишком большие чаевые, но, увидев, как твердо берет его под руку Лона, предпочел промолчать. Он тяготился обществом своего московского знакомого. Между тем простились на выходе из ресторана достаточно вежливо. Вячеслав напомнил, что позвонит своему финансовому директору в Пятигорск и он их там встретит.
Тимур, названный братец Лоны и по совместительству теперь телохранитель, уже профессионально открывал дверь автомобиля. Быстро, дав круг почета по ночной Москве вокруг Кремля, доехали до Барвихи. Обслуга их заждалась. В столовой был накрыт стол почему-то на две персоны. Горели свечи. Лона поднялась к себе. Вслед за Карлом Мюллером в дом вошел и Тимур. Карл не успел спросить Лону, спустится ли она к полуночному ужину, и задумчиво оглядывал обеденный стол. Он теперь пожалел, что несколько переусердствовал в Национале. Есть ему совсем не хотелось. Разве что выпить? А тут еще названный братец Лоны, глотая слюнки с издевкой спросил:
– Пища может быть отравленной! Не попробовать мне сначала?
И в это время сверху, со второго этажа, Лона Штерн объявила, что она идет спать.
– Пробуй! – разрешил Карл Мюллер и сел напротив молодого нахала. Тимур поманил пальцем официантов, стоящих в ожидании распоряжений в отдалении.
– Заждались ребята? Ну ничего! Мы сейчас быстро управимся.
Карл Мюллер заказал себе чашечку кофе и чашку чая. Выпив почти залпом и то и другое, он поспешно поднялся наверх. А молодой абрек начал с салата джонжоли. Затем перешел на салат из крабов, затем на комбинированный салат. А затем пошло и поехало хрустеть на молодых зубах: лососина отварная с луком, телятина заливная, язык с гарниром, рассольник московский с почками, плов с бараниной и овощами, блинчики с творогом, трюфели в мадере и многое другое. Насытив молодой, безразмерный желудок он отвалился от стола и рыгнул. Официант его спросил, что он будет пить?