Абсолют в моём сердце Часть 1
Шрифт:
– Тогда почему разбежались?
– Это сложно, дочь, когда-нибудь я расскажу тебе в общих чертах, что произошло, но только лишь для того, чтобы ты не повторяла моих ошибок. А сейчас тебе ещё рано вникать во все это.
Разговор на эту тему больше никогда не возникал, но это вовсе не означало, что мой интерес иссяк. Что ж, он был полностью удовлетворён в тот самый день, когда Алекс раз и навсегда положил конец моей навязчивой детской любви: он рассказал мне все в деталях. Ну, наверное, не во всех, но я все поняла. Осознала, что этот мужчина целиком и полностью, до конца своих дней, до кончиков своих волос, каждой своей клеткой и каждым атомом своих запахов принадлежит одной единственной женщине, и ею никогда не буду я или какая-нибудь другая девушка. Эта женщина - моя мать.
Мне было 14 лет, но история, которую доверили, раз и навсегда поставила точку в моём желании оказаться «той самой».
Я долго не могла уснуть вечером, а утром проснулась совершенно другим человеком, и Алекс навсегда перестал быть для меня мужчиной и остался лишь другом и отцом. Иногда мне кажется, что я люблю его больше чем маму, больше чем своего родного отца, больше чем всех своих братьев и сестёр вместе взятых, больше чем всю мою семью и себя саму! Потому что Алекс - это целый мир, необыкновенный мир, красочный, яркий, радостный, счастливый как Рождество…
И вот, в тот сентябрьский вечер я узнаю о существовании копии Алекса, которая моложе его самого на 20 лет и явно никому не принадлежит! Вот только мне было невдомёк, что Эштон, на самом деле, вовсе никакая не копия…
ГЛАВА 2. Откуда взялся Эштон?
Никто вслух не обсуждает происхождение Эштона. Я долго пытаюсь добиться от матери любых комментариев по этому поводу, но она как скала - непоколебима. Вытерпев неделю, отправляюсь за ответами к Алексу.
Отец работает в кабинете, как обычно, чертит проекты в своём гигантском планшете.
– Это будет жилой дом или офисы? – спрашиваю.
– Конечно, жилой. Ты же знаешь, Соняш, я теперь строю только дома для жизни, а офисами пусть занимаются другие архитекторы.
– А что это за стержень посередине?
– Это не стержень, а основа. Ну, вообще-то, в некотором роде стержень – ты права. Квартиры будут вращаться вокруг своей оси, давай покажу.
И Алекс показывает мне 3D видео, рассказывающее о концепции его проекта.
– А зачем это нужно? – спрашиваю.
– Ну, во-первых, это удобно: хочешь солнце – поворачиваешься к нему, не хочешь – отворачиваешься. Плюс экономия энергопотребления.
– А Эштон откуда взялся?
Алекс тут же меняется в лице, его тёплая улыбка гаснет, он морщит лоб и замечает:
– Ты точно как твоя мама: никаких плавных переходов, сразу трескаешь по лбу!
– Так откуда?
– Из прошлого.
– Он твой сын?
– По всей видимости, да.
– Ты не знаешь точно?
– Нет.
– Но ты узнаешь?
– А как ты думаешь, это уместно? На моём месте стала бы ты это делать?
– Нет.
– Ну, вот и я тоже.
– Помнишь, ты рассказывал мне о важности защищённого секса?
– Конечно, помню. А что такое? Ты…
– Нет не я, а ты! Так откуда Эштон?
Алекс вздыхает, молчит некоторое время, затем встаёт и, засунув свои ладони в карманы брюк, подходит к панорамной стене. Молчит, глядя на море, затем внезапно отвечает:
– Знаешь, случаются такие моменты в жизни, когда ты эмоционально настолько истощён, что теряешь контроль. Перестаёшь заботиться о важных вещах, кажется, что ничто больше не имеет значения, и ты просто делаешь то, что хочется в эту секунду, не задумываясь о последствиях. Это был как раз такой момент.
Какое-то время мы молчим, потом он продолжает:
– Мать Эштона – та самая женщина, которая помешала твоей матери принять важное решение. Я всегда думал, что это же самое решение являлось единственно верным… но только не для тебя, Соняш!
Алекс внезапно оборачивается, смотрит мне в глаза уже совершенно другим взглядом - живым, даже в некоторой степени озорным, и добавляет:
– Ты только подумай, Соняш! Тебя бы не было, не было бы Эштона, если бы твоя мама сказала одно короткое, но такое большое «да» в тот день!
– Но были бы другие…
– Да, возможно. Это были бы наши с твоей матерью совместные дети. Но тебя бы не было! А я не представляю нашей жизни без тебя, понимаешь? И не хочу представлять!
– А без Эштона?
– Сонь… Ты росла на моих глазах, какое-то время даже в моих руках. А Эштона я не знаю. Понимаешь?
– Мне кажется, ты его не любишь…
– Нельзя любить кого-либо, не зная его. Дай мне время, пожалуйста.
– Но маме Эштон нравится!
– Твоя мама – самое доброе и любящее существо на планете, она любит всех детей, независимо от их происхождения. Я не могу так. Надеюсь, что смогу полюбить его. Надеюсь.
Он снова задумчиво смотрит на спокойный серый залив. Я подхожу и обнимаю его сзади – знаю, что делать, когда отцу плохо или неспокойно. Его губы тут же растягиваются в улыбке, он поворачивается ко мне, целует в макушку, а руки заключают в объятия.
– Это случилось в те ваши пять дней в Париже, о которых ты мне рассказывал?
– Да. Именно тогда.
– Подумать только… Всё это время он жил в Париже, а ты даже не знал о нём! Он твой сын, в этом нет сомнений. Он так похож на тебя!
– Я знаю, - отвечает отец со вздохом.
Вообще, надо сказать, не только я, но и Лёха обожает Алекса, даже относится к нему с нескрываемым почитанием, а вот с родным как-то не ладится у него. Даже и не знаю, почему. Я папу Артёма вижу довольно часто, бывает даже, что ужинаю у него. Мы легко находим общие темы для бесед, да и вообще, чувствуем себя в компании друг друга вполне комфортно. Я знаю, что он любит меня, и Лёшку, конечно, тоже, а то, что случилось между ним и матерью – это их история и их трагедия. Я всегда буду оставаться для него дочерью, а он для меня отцом.