Абсолютная защита
Шрифт:
Эпилог
Антиквары и коллекционеры вышли из тени. Ситуация постепенно стабилизировалась, бизнес налажен, рынок растет, и скандалы никому не нужны. Во многих салонах работает специальная группа экспертов-контролеров. Эти смотрят, рекомендуют, иногда без объяснения причин, чтобы не было каких-то конфликтных ситуаций, в мягкой форме организаторам салонов просить участников снять ту или иную работу или поменять датировку произведения.
После скандала с делом антикваров кардинально изменился облик российских
Российские антиквары пытаются объединиться и защитить рынок от мошенников. Сорок пять самых богатых антикварных компаний приняли «Кодекс этических правил». Они взяли на себя ряд серьезных обязательств против недобросовестных участников рынка.
Многие антиквары вошли в Международную конфедерацию антикваров и арт-дилеров, которая означает, что все галереи, являющиеся членом этой конфедерации, ставят знак качества от подделок.
Антиквары, входящие в эту конфедерацию (туда входят сорок пять самых ведущих галерей), как бы соглашаются с тем, что они воздерживаются от общения и работы с антикварами, арт-дилерами и экспертами, которые зарекомендовали себя не с лучшей стороны.
И все же российский антикварный рынок – рынок гениев и злодеев. Но мы хотим, чтобы у нас все было так, как на цивилизованном рынке. Для этого надо еще лет сто спокойного развития, без потрясений и экспроприаций, когда честное имя станет дороже конкретной сделки и сиюминутной выгоды. А если вы уже и сейчас хотите спать спокойно, то покупайте картины у живых художников, ваших современников, как поступил в XIX веке Павел Третьяков. Однажды, купив фальшивых голландцев, он решил собирать только русскую живопись. И сейчас Третьяковская галерея – национальное достояние России.
Дело «О загадочном убийстве»
«В тот день я его заметил сразу. Он стоял под нашим подъездом и делал вид, что кого-то ждет, но я-то знал, что он в нашем доме не живет. Из окна своей квартиры я долго наблюдал за ним. Он был одет в темную кожаную куртку, в темные брюки. В руках держал полиэтиленовый пакет. Было видно, что в пакете лежит один тяжелый предмет. Тогда я понял, что в пакете лежит пистолет с глушителем, а незнакомец у моего подъезда – киллер.
В том, что он ждал меня, я был уверен на 90 процентов, ведь на меня до этого уже совершили покушение, в результате которого я был ранен и лежал месяц в больнице. После я долго еще лечился у психиатра. Нервы были расшатаны. Да и работа у меня нервная – все время стрессы. Одним словом, в тот день меня опять заклинило…
Звонить в милицию или вызывать своих ребят я не решился. А вдруг все же этот мужик не при деле? Ведь как-то неудобно получится – пацаны засмеют. Короче, я решил сам разобраться с ним…
Спускался с десятого этажа пешком, осторожно прислушиваясь: а вдруг его сообщник на этаже ждет. В руке под своей курткой держал ствол, разрешение на ношение оружия лежало в кармане. Я твердо решил, что постараюсь к нему подойти неожиданно. Когда я наконец шагнул к двери подъезда, которая ведет на улицу, то остановился и прислушался. Было тихо.
Я снял с предохранителя пистолет, передернул затвор и, резко открыв дверь парадного, вышел.
От моего неожиданного появления на улице, я думаю, он даже растерялся. Я быстро шел к нему, глядя на его пакет. Он как-то замялся и тоже бросил взгляд на свой пакет. Затем он наклонился и стал опускать туда правую руку. Я решил, что он хочет достать пистолет, и выстрелил. Он сразу бросил свой пакет и схватился двумя руками за грудь, куда вошла пуля. Затем он медленно опустился на землю…
Я поднялся к себе в квартиру, вызвал „Скорую помощь“ и милицию, позвонил своему адвокату.
Минут через десять приехала милиция, затем меня задержали и доставили в прокуратуру.
Считаю все это трагической ошибкой. А свои действия – самообороной. Прошу также не применять ко мне меру пресечения – арест, а оставить меня под подпиской о невыезде или под залог, который я готов внести сразу.
Считаю себя законопослушным гражданином, а раннюю судимость за вымогательство снятой. Принадлежность свою к преступной группировке, на которую намекали ваши опера, конкретно отрицаю».
– Ну как, все правильно написал? – сказал мой подзащитный Николай Соколов, обращаясь ко мне и протягивая свое объяснение.
Я взял его листы, быстро прочел и вернул ему, сказав:
– Дату поставь, распишись. И зачеркни последние две строчки. Они к твоему делу не относятся.
Взяв листы, мой клиент быстро поставил дату и вычеркнул слова о своей судимости и принадлежности к ОПГ.
Я взял снова эти листы и тотчас же передал их следователю, сидящему за столом в кабинете прокуратуры.
– Меня арестуют? – спросил меня мой клиент.
Я посмотрел на следователя. Тот, оторвавшись от чтения бумаги, ответил:
– Это решит позже прокурор. Хотя оперативники РУОПа просят вас «закрыть». Я лично против ареста, считаю, вы скрываться от следствия не будете – иначе бы сами не вызвали милицию. Что касается ваших прочих дел, то они к данному убийству не относятся.
– К несчастному случаю, – поправил я следователя.
Но тот на мою поправку не отреагировал.
Встав из-за стола, он взял бумаги и заторопился к прокурору.
Ждать нам пришлось минут сорок. Наконец он вернулся, протянул мне листок и сказал короткую фразу:
– Залог назначили, как быстро можете привезти сумму? – И следователь показал мне листок постановления о назначении залога. – А вас, товарищ адвокат, попрошу привезти мне ордер на ведение данного дела. Сможете сегодня?
– Сможем, – почти хором ответили мы с клиентом.
Минут через десять мы с подзащитным покинули прокуратуру.
– Сегодня в ресторане хочу собраться со своими. Сможете подъехать? – спросил меня Николай.